Однако капитан убивать Ваню не стал, а бросился обниматься и представил жене как своего спасителя. Самого Ваню на Днепре тяжело ранило, а капитан уцелел в госпитале.
Праздник вполне удался. И еще много таких праздников я со своими старшими друзьями провел. Понятное дело, каждое девятое поздравляю. Иван Александрович остался доживать свой век в Заполярье, стал там председателем совета ветеранов. В 2005 году его пригласили в Москву на Парад Победы. Там их много приехало из разных мест, всех поселили в Измайлово. Долго что-то организовывали, в итоге всех стариков оставили в гостинице смотреть парад по телевизору. Он заплакал, когда по телефону рассказал об этом. Я не хочу никого обидеть, не знаю, по какому признаку отбирают ветеранов на Красную площадь. Но почему-то вспоминается, не помню, то ли видел, то ли читал: в конце войны на Колыме двое мордатых вохровцев в тулупах ведут по лесу доходягу. Зек обессилел совсем, упал. Охранникам убить его нельзя, приказано доставить, но и тащить неохота. Решили, пусть оклемается. Закурили. Один сожалеет, что война уже заканчивается, люди медали с орденами получают, а они тут должны эту политическую падаль, врагов народа охранять. А другой успокаивает. Ничего, мол, время пройдет, кто будет разбираться, где служил.
Через пару лет я достал для Ивана Александровича именной билет на парад. Но врачи ему отсоветовали. Здоровье не то. Да и не важно, я то знаю: мои воевали на передовой.
Сентябрь 2014 г.
Дружба народов
В 70-х у нас на Севере был представлен весь спектр национальностей СССР. Рядом проходила так называемая пятьсот первая стройка – прокладка железной дороги Салехард – Игарка, вдоль которой в пяти – семи километрах друг от друга располагались лагеря зеков. Поскольку НКВД сажал планово и географически пропорционально, здесь собрался самый разнообразный народ. Названия у станций-лагерей были поэтичные: Глухариная, Лебединая, Кедровая. Они хорошо сохранились, и мы использовали их под базы во время проведения своих геофизических исследований. Летом 1980 года для базы мы заняли бывшую офицерскую столовую – огромный зал с расписанными зеками потолками. На картинах просматривалось влияние Рубенса, замешенное на зековской тоске по женскому телу. Внутри лагеря колючей проволокой был обнесен карцер. Это низкое здание имело особенную конструкцию: длинный коридор, в конце которого стояла железная печурка и рядом стул для вертухая; по обеим сторонам коридора расположены камеры, в которых отопления не было. Зимой нередко доходило до минус пятидесяти, чем создавался специальный и полезный микроклимат для строптивых зеков. Летом полчища комаров в коридоре вертухай сдерживал дымом от веток, в камерах комарам легче дышалось. Все в этом карцере было сделано грубо, но надежно и рационально. Изнутри на косяках некрашеных дверей обитатели простыми карандашами записывали свои впечатления. Они сохранились так хорошо, как если бы были сделаны вчера. Часть тематики имела наивно-политический смысл типа «Ленин