– И как это меняет наше представление о том, что сейчас с Эллен Савингер?
– Теперь понятно, что он не собирается никак себя ограничивать.
– Не слишком похоже на наших обычных грязных педофилов…
Бергер замер и уставился на Ди.
– Я не думаю, что он педофил, – сказал он.
Ди слушала, наблюдая за ним. Острый взгляд карих глаз в полутьме.
– Ладно, – сказала она наконец. – Именно в этот момент твое тайное расследование отклонилось от нашего.
Бергер встретил ее взгляд.
– Я не веду никакого тайного расследования.
– Ты же не веришь в наше расследование, – воскликнула Ди. – Мы же все время исходили из того, что негодяй, который сидит и караулит около школы, чтобы похитить ребенка, является чертовым педофилом.
– Пока эта предпосылка не уводила нас в сторону, это не играло роли. Но я больше не уверен, что это так.
– И что изменилось?
– Он чертовски прециозный тип.
Ди всегда была сдержанной и преданной, именно за это он ее и ценил. Однако взгляд, который она устремила на непогоду за окном, не выражал ни сдержанности, ни преданности.
– Я простой полицейский, – обратилась она к богам дождя. – У меня нет никакого образования, кроме Высшей школы полиции. Мои социал-демократически и социально-оптимистично настроенные родители наложили на меня проклятие, подарив мне аристократическое имя Дезире Росенквист. Тем не менее, я первой из своей родни получила высшее образование, и мне пришлось немало пахать, чтобы стать инспектором уголовной полиции. Не мог бы ты, полицейский-сверхчеловек Сэм Бергер, объяснить мне, что значит «прециозный»?
Бергер смотрел на ее исчерченное струями воды отражение.
– А ты, в свою очередь, поддерживаешь тайные контакты с Алланом?
– Ты о чем?
Бергер резко сменил тему.
– Он утонченный, жеманный, неестественный, аффектированный. Он заворачивает свой подарок полиции в красивую упаковку. Он жаждет похвал, хочет, чтобы мы им восхищались. Я готов согласиться с тем, что такое поведение возможно и в среде педофилов, но в этом случае речь идет о герметично закрытых кругах. Человек выходит за новые, все более дьявольские границы и хочет продемонстрировать это перед себе подобными, вызвать одобрение, похвалы, восхищение. Но я никогда не слышал о педофиле, который бы стремился похвастать своими злодеяниями перед общественностью, и уж точно не перед полицией. За пределами замкнутого круга господствует стыд.
Ди медленно повернулась к нему. Ее лицо больше не было разрисовано водными полосками.
– И еще насчет пятнадцати, – сказала она. – Эллен на момент исчезновения было пятнадцать лет и один месяц. В таком случае речь не может идти о сексуальном насилии в отношении ребенка, то есть о педофилии, если только он ей не родственник. А уж родню Савингеров мы прошерстили как следует. С этим-то мы справились.
– Мы ведь можем считать это альтернативной