И все из-за того, что люди отказываются думать ретроспективно.
Бергер скользнул лучом света по хаосу из стикеров, фотографий, счетов, документов, рисунков и стрелок. Все вручную, по старинке, ни намека на электронику. Наконец, он остановил «прожектор» на двух карандашных рисунках, закрепленных магнитами. Оставил лампу, подошел к доске и снял рисунки. Бергер положил их на клавиатуру Ди, и они оба принялись рассматривать два схематичных мужских лица. Ди указала на правый субъективный портрет и сказала:
– Вот этот у нас есть с самого первого дня. Мужчина в автофургоне, замеченный около школы в Эстермальме незадолго до окончания учебного дня у Эллен Савингер. Два независимых свидетеля сошлись во мнении относительно этой реконструкции. А это новое изображение, сделанное соседом в Мерсте, единственным, кто до настоящего момента хоть раз видел «чудака с лесной опушки».
– И какие выводы ты делаешь? – поинтересовался Бергер.
– Если это один и тот же человек, у него нет никаких отличительных черт лица. Перед нами просто стандартное изображение белого мужчины сорока с чем-то лет. С другой стороны, оно, по крайней мере, дает нам возраст и этническую принадлежность. Тут, надо сказать, ничего неожиданного.
– Что еще?
– Больше ничего, – сказала Ди, покачав головой.
– Он похож на новичка?
– Но об этом же ничего сказать невозможно.
– Если это тот человек, то он уже проделывал это раньше, и я знаю, что ты это тоже видишь, Ди. Это написано у него на лице.
– Ты и впрямь громоздишь непоколебимые улики, какие так любит Аллан. А теперь расскажи, чем ты занимался, пока проводил совершенно другое расследование.
И снова этот взгляд олененка.
Бергер прекрасно знал, что это отнюдь не признак слабости, а одно из самых больших достоинств Ди.
– Аллан безоговорочно это запретил, – сказал Бергер. – Ничего такого, что не имело бы отношения к нашему расследованию.
– С каких пор тебя волнуют запреты Аллана?
– Он пригрозил мне увольнением.
Они обменялись быстрыми взглядами, Ди состроила гримасу, Бергер повернул лампу вниз, направив свет на новый рисунок.
– Эрик Юханссон? – сказал он и закрепил портрет на доске. – Самое распространенное в Швеции имя?
– Именно это имя внесено в договор о найме дома в Мерсте, да, – подтвердила Ди. – Риелтор никогда не встречался со съемщиком. Владеют домом шведы, живущие в Аргентине.
– Риелтор… Как он объяснил, что никогда не видел нанимателя?
– Переписка по электронной почте. Посредник утверждает, что стер историю сообщений. Вполне может быть правдой, ведь преступник снимал дом более двух лет, а старые письма имеют привычку теряться. Хотя я предполагаю, что риелтор сознательно уничтожил потенциальные доказательства. Дело в том, что Самир сравнил исходное объявление с выплатами. Разница в три тысячи. Похоже,