Когда следующим утром меня относят в перевязочную, у стола действительно стоит австрийский полковой врач, седой, суровый господин.
– Вот и наш младшенький! – говорит изящная сестра милосердия и ободряюще улыбается мне.
Тот оборачивается и некоторое время молча меня рассматривает.
– Ну и что у вас? – наконец спрашивает он.
– Мне должны ампутировать! – устало говорю я.
– Ампутация? Глупости! – перебивает он.
Я широко открываю глаза, он снимает повязку, вытаскивает дренажную трубку, вводит инструмент в раневой канал, недоверчиво качает головой.
– Неслыханно! – бормочет он про себя. – Чем вас лечили последнее время?
– Йодом, господин полковой врач!
Я вижу, что у него готово сорваться резкое слово, но рядом стояла русская сестра.
– Об ампутации пока не может быть и речи, – коротко бросает он.
Мои раны тщательно чистят, обкладывают влажными компрессами, больше ничего. Все только вполовину болезненно, по сравнению с манипуляциями прежних врачей. От неожиданного оборота я так возбужден, что, повинуясь безотчетному порыву, хватаюсь за его руки.
– Спокойно, спокойно, – резко говорит он, но по его лицу пробегает улыбка. – Следующий, пожалуйста…
–
Я лежу в койке с таким чувством, будто мне сказали, что наступил мир. Я глажу свою ногу и напеваю про себя. Возможно ли это, Боже? Не лихорадочный ли это бред? Я щиплю спасенную ногу, тру себе глаза, ощупываю лоб. Нет, я бодрствую, ведь сейчас утро. И все, все – правда…
В полдень приходит Под.
– Меня не будут ампутировать, Под! – кричу я ему навстречу.
Под уставился на меня:
– Что? Я думал, сегодня?
– Австрийский врач… «Глупости!» – сказал он, представляешь?
– «Представляешь»! – зло говорит он. – Ну не свиньи ли эти чертовы фельдшеры?
– Нет, Под! Тот наш врач с неподвижным взглядом был хорошим человеком!
– Держи карман! И что мне от его доброты, если бы она стоила мне деревянной ноги? Боже мой, – продолжает он, – мне следовало раньше узнать об этом! А я не решался подняться сюда! Все время думал: «Уже произошло!»
– Слушай, – весело говорю я, – скоро я выздоровею вместе с тобой! Только не спеши…
Он хохочет.
– Постараюсь. Боюсь, в Сибири нам не будет так замечательно, как здесь… – Он роется в карманах больничного халата, выуживает два куска сахара. – Это тебе послал Шнарренберг, он тоже думал, что сегодня… Ну хватит об этом!
– Хочешь сигарету, Под? – спрашиваю я.
– Парень! – восклицает он. – Откуда такое богатство? Конечно, хочу…
– Один австрийский офицер принес, пока я спал!
– Добрые сердца у этих парней, нужно признать! – несколько покровительственно говорит Под.
Мы усиленно дымим.
– А что с тем человеком, раненным в грудь? – вдруг спрашиваю я.
Под