Как и грязь, обрушившаяся на нас с холодами, линия фронта застыла и стабилизировалась. Враг беспрерывно пытался отбить Мекензи и южные высоты, а также Дуванкой. Наши собственные войска оставались слишком слабыми, чтобы внезапной атакой захватить грозившую нам приморскую крепость, а ситуация все более осложнялась из-за отсутствия у нас танков и артиллерии. Гарнизон советской крепости сумел выиграть достаточно времени, чтобы укрепить свою позицию и сделать оборону прочной. С советским флотом, обладавшим абсолютным господством на Черном море, крепость была способна без труда получать снабжение и подкрепления с Таманского полуострова и с Кавказа.
Наши собственные артерии снабжения растянулись на немыслимое расстояние по континенту из Крыма до Германии. Механические поломки очень ненадежных германских локомотивов стали уже притчей во языцех в зимних условиях, когда они пересекали Украину при сильных морозах. Когда наступало потепление, моторизованные колонны утопали в трясине на мягких, немощеных дорогах Южной Украины и Северного Крыма. Дороги на глинистой почве становились практически непроходимыми для механизированных соединений, когда те пытались проложить путь в размякшей, пропитанной дождевой влагой земле. Сам вопрос поставок стал критической проблемой для всей 11-й армии.
Из-за ухудшившейся ситуации со снабжением приходилось очень скупо использовать тяжелые снаряды. Дневной паек становился все более однообразным и состоял главным образом из ячменного супа, смешанного со странным варевом из сушеных овощей, которые пехотинцы презрительно называли «проволочным заграждением», к чему добавлялся армейский пайковой сыр, выдавливаемый из тюбиков.
Незадолго до того, как нас на переднем крае в Мекензи сменила 24-я Саксонская пехотная дивизия, нас вновь стала изводить пропагандистская машина большевиков. Мы уже давно познакомились с листовками, которые призывали нас дезертировать, тонны которых сбрасывались на нас во время форсирования Днепра целую вечность тому назад. Ночи часто наполнялись визгом громкоговорителей, извергавших бесконечные политические речи и неуклюжие попытки убедить нас перейти на сторону врага:
«Германские солдаты и рабочие, сбросьте иго угнетающих вас империалистов и фашистской клики! Переходите к нам, в государство колхозников и рабочих. Вас ожидают чистые, удобные постели, красивые женщины, хорошая еда и приятное вино! И вам будет гарантирована жизнь!»
За этим следовал «Интернационал», на который мы обычно отвечали злыми пулеметными очередями. С монотонной регулярностью эта рутина возобновлялась каждое утро.
Через короткое время после отвода с