Мать Строганова, Инну Ильиничну, мне довелось застать в слезах и глубоком трауре. Ее под руку поддерживал муж, Александр Савельевич, глаза у него также были заплаканы. Весь дом погрузился в уныние, в чем не было совершенно ничего удивительного. Ведь эта чета потеряла единственного сына!
Я был немного знаком с отцом семейства, и потому не было ничего зазорного в том, что я поспешил им выразить свое искреннее соболезнование.
– Так что же все-таки произошло? – осмелился я спросить.
Инна Ильинична бросила на меня изумленный взгляд.
– Так вы ничего не знаете? – печально спросила она, ее острый подбородок подрагивал. – А я-то думала, об этом весь Петербург уже говорит, – вздохнула она, подобрала край черного платья и присела в глубокое кресло, в котором мгновенно утонула ее не по возрасту хрупкая фигурка, которой могли бы позавидовать и молоденькие девушки. – Виталий был заядлым картежником, – сообщила Инна Ильинична. Я этого не знал, но все же подозревал, что это еще не повод для самоубийства. – Он задолжал кому-то огромную сумму денег, – глухо сказала она. – И мы ему ничем не могли помочь.
– Наш дом уже давно заложен, – добавил Строганов-старший. Жена взглянула с укором на Александра Савельевича.
– Все равно в свете скоро узнают, что мы разорены, – нервно воскликнул он.
Я вспомнил о записях на часовой крышке. Они подтверждали слова родителей и делали версию о самоубийстве вполне правдоподобной. И все-таки я попытался нащупать и какую-либо иную версию, озадачив Строгановых новым вопросом:
– У вашего сына не было врагов?
– Вы считаете, что его могли убить?! – изумился отец покойного. Он был в полном недоумении.
– Нет! – запротестовала Инна Ильинична. – У него хватало причин для того, чтобы свести свои счеты с жизнью, – всхлипнула она. Александр Савельевич сжал ее руку, и его супруга продолжила:
– Его невеста, Аня Аксакова, узнала о состоянии дел и разорвала с нашим сыном помолвку. Так что, как видите, все складывалось одно к одному. Я едва наскребла ему двести пятьдесят рублей, но, по словам Виталия, эти деньги были только каплей в море и не могли погасить его долги.
– Куда направлялся Виталий в день своей гибели? – поинтересовался я.
– Это не секрет, – ответил Александр Савельевич. – В Английский клуб, он был его завсегдатаем.
Выходило, что буквы, нацарапанные на крышке от часов, могли означать конкретных персон, а цифры – конкретные суммы денег. И не нужно было быть гением, чтобы это понять. Если литерой «М» Строганов обозначил мать, Инну Ильиничну, то число двести пятьдесят вполне могло означать ту сумму, которую она ему одолжила.
Но если Виталий Строганов попал в столь затруднительное положение, то почему он не обратился к офицерам Ордена? Скорее всего, молодой ученик получил бы незамедлительную