– Нет, леди. Прошу простить за то, что потревожил ваш сон…
– Ты можешь идти. – Плавным жестом мне указали на дверь. – Только принеси теплого молока с медом. А то я теперь просто так не усну! Живо!
Подавив вздох, отправился на кухню за молоком. По пути меня посетила мысль, что надо было сначала заглянуть в кладовую – все равно ведь туда шел! – но стоило мне переступить порог, как я забыл вообще обо всем.
Как оказалось, вервольфы времени даром не теряли и, пока ваш покорный слуга говорил с принцессой, успели вполне освоиться на кухне и вообще в башне. Ибо они не только обнаружили кладовую, но успели в ней основательно пошуровать.
Стоя у стола, Карнаухая хлебным ножом старательно, но неаккуратно, кое-как, вкривь и вкось, пластала на полоски многострадальный окорок, успев к этому моменту обкорнать его со всех сторон. Столь же оригинально нарезанные куски хлеба – ну прямо головоломка «Найди два одинаковых!» – лежали вокруг на столе, живописно перемешанные с луковицами, листиками салата, шматками сала и зубчиками чеснока. Рыжий охотник на зайцев, почуяв, чем тут пахнет, вертелся вокруг с видом умирающего от истощения сиротинушки, которого не кормили вообще никогда, и время от времени выдавал такие жалобные рулады, что даже у меня проснулась совесть.
– Ну, Слепой, тебя только за смертью посылать! – Бурый энергично шерудил в дальнем углу, копаясь в посуде. – Слушай, а где у тебя кружки?
– Где у меня – что? – Я осторожно переступил порог. – А зачем?
– Ну как же! Из чего мы это пить будем?
Вервольф кивком головы указал на стол, и я запоздало разглядел в центре массивный кувшин явно не с родниковой водой.
– Откуда? – только и пролепетал, прислонившись к стене.
– Мостовой дал. – Верный традициям вервольфов никого не звать по имени, Бурый давно уже придумал троллю прозвище.
– Он так упрашивал, – заморгала Карнаухая и хихикнула, – что мы не смогли отказать…
– Ага, – я шлепнулся на стул, – еще небось и продегустировали…
Вервольфы переглянулись и синхронно вздохнули.
– Вношу предложение – прекращайте пьянку!
Дружная парочка опять переглянулась.
– Ни за что! – Бурый нашел-таки три кружки и поставил их на стол. – Во-первых, невозможно прекратить то, что еще не началось, ибо да будет тебе известно, что будущего, как и прошлого, нет. Следовательно, того, чего нет, нельзя изменить. Во-вторых, когда мы еще у тебя в гостях побываем? Живем-то рядом, а друг к дружке не заходим, как чужие!.. Ну и в-третьих, что тут пить? Здесь и половины ведра не будет![3]
Я представил, как на рассвете пытаюсь вытащить во двор прохладиться две невменяемые тушки, и загрустил. Я же дал себе слово больше никогда не пить!