«Летний вариант,– мысленно прокомментировал я.– А вот посох у него классный, не чета моей загогулине».
Посох и впрямь выглядел красиво – ровный, словно выточенный, и вдобавок вся его верхняя половина была богато разукрашена причудливой резьбой.
– Туда-то ты влезешь – спору нет, а вот обратно мне тебя за ногу придется стаскивать,– пояснил старик.
– А ты, дедушка, не боишься, что я брыкаться стану? – миролюбиво поинтересовался я, не желая уступать вот так вот сразу и безропотно.
– Не боюсь,– сухо ответил старик и пояснил: – Упокойники не брыкаются.
Очередной вой, раздавшийся совсем рядом, старика не смутил. Да и реакция на него была необычной – он лишь слегка повернул голову в сторону леса и громко произнес:
– Все, все. Угомонись. Сыскал я его. Благодарствую, что вовремя упредил.
Как ни странно, но волк старика не только услышал, но и понял. Во всяком случае, в последней порции воя мне определенно послышались некие удовлетворительные интонации и даже что-то вроде прощания, что понравилось больше всего.
– А одежка у тебя, мил-человече, не ахти,– вновь обратился старик ко мне, неспешно приближаясь к камню.
Я в ответ лишь смущенно пожал плечами, будто и впрямь оказался столь непроходимым идиотом, который рванул из теплой хаты в зимний лес, второпях даже не удосужившись хоть что-то на себя накинуть.
– Летом одевался,– ляпнул я и тут же осекся, мысленно обругав себя за нелепое объяснение.
– И что, полгода не менял? – удивился старик.– Неужто даже опосля баньки пропотелое на себя напяливал, ась? – Теперь в голосе явно сквозили издевательские нотки.
Я негодующе засопел, хотел было сказать в ответ что-то резкое, но старик принялся пристально всматриваться в мое лицо, после чего растерянно произнес:
– Неужто княж Константин? Али мне чудится?
Та-а-ак. Мне сразу же стало так тоскливо, что хоть плачь. Оказывается, не зря я вспоминал своего дядьку. Да и дурные предчувствия от себя отгонял напрасно – все равно сбылись.
И что теперь делать?!
Ах да, для начала поздороваться. Наверное, полагалось отвесить старику какой-нибудь поклон, но навалившаяся апатия вкупе с обреченностью напрочь лишила меня остатка сил, и вместо поклона я сполз вниз по камню, выдавливая из себя вымученную улыбку, хотя улыбаться было как раз нечему.
Поворошив в закромах памяти один из наиболее часто повторяемых дядей Костей рассказов, я уныло произнес:
– И ты здрав будь, дедушка Световид.
«Вот это я влетел так влетел – врагу не пожелаешь»,– подумалось мне.
Захотелось взвыть во весь голос, но вместо этого я выдавил из себя еще одну улыбку и вежливо поинтересовался:
– Неужто признал