Она проснулась и ударила его по лицу – вместо «доброго утра», после бессонной ночи в клубе «Сохо» в сигаретном дыму.
Получай…
Штык тебе в брюхо, враг мой, муж мой…
– Дрянь!
– А ты извращенец! Пьяный извращенец!
– Куда ты, постой? Я люблю тебя!
Василиса, голая, спрыгнула с постели и побежала в ванную.
– Вот дря-я-я-янь!
В ванной Василиса заперлась, прислонилась к холодной кафельной стене. Он делает это, потому что знает. Да, да… вся эта их жестокая война, вся эта их долгая междоусобица… Просто Кешка знает, что она ему изменяет. Сейчас с Шеиным – его боссом. А до этого были другие – молодые, ровесники.
Кешка определенно знает все, это наверняка она ему сказала – мать, свекровь.
Встать под горячий душ и смыть это с себя.
– Васенька, ты там? Открой, ну пожалуйста… ну, я извиняюсь. Васенька… ну, я не знаю, как это вышло… ну прости… я себя полностью контролирую, даю слово, что такого никогда больше не повторится… Открой, я хочу к тебе. Я люблю тебя.
Я люблю тебя…
Из углов ванной начал появляться незримый горчичный газ. Газовая атака началась. Всем надеть противогазы.
Василиса включила воду на полную мощность.
– Да открой же ты! Дрянь! Шлюха… Открой мне дверь!
Удар!
Нет, дверь ему не сломать. Он тощий и хлипкий. Когда они познакомились, она обратила внимание, какая тонкая у него шея и какой огромный кадык. С тем, что он не красавец и не мачо, она смирилась сразу – серый какой-то, угловатый. Когда они только-только познакомились и начали встречаться, он смотрел на нее преданно, по-собачьи. Потом Василиса поняла причину – она кого-то напоминала ему, возможно, его первую, самую первую любовь.
Удар в дверь.
Ничего, это просто опять истерика с ним.
Обычно он тихий. Слишком даже тихий на людях и стеснительный (и это при таком-то мамочкином капитале). Но он редко когда говорит про деньги, даже с ней – со своей женой. И вообще он весь какой-то зажатый порой. Иногда Василисе даже кажется…
Удар в дверь.
Вот сейчас, например…
– Открой, слышишь? Я тебе ничего не сделаю, только открой мне!
Вот сейчас… когда голос его вот так звенит, как бритва… ей, Василисе, кажется, что он похож на маньяка.
Там, за этой дверью – с ножом, с топором.
Она открыла замок.
Иннокентий, завернутый в простыню, буквально упал, сверзся на нее – она подхватила его как ребенка. Лицо его мокро от слез.
– Васенька моя, ну прости, прости меня… люблю тебя очень…
Это… вот это всегда напоминало Василисе эпизоды «братания в окопах» Первой мировой.
– Я не резиновая кукла.
– Да, да, конечно, – он покрывал ее шею, лицо поцелуями.
– Я живой человек.
– Да, да, – он весь дрожал.
– И я так больше не могу, Кеша.
– Нет, нет, мы сможем, не говори так никогда.
Он обнял ее – Василиса видела