– Полно, матушка, не хлопочи. Не надобно мне чаю, не чаи распивать я сюда приехал, по более важному делу. – Гость насупился и присел на край дивана.
Что-то в его интонации насторожило Ангелину Петровну, и тревога закралась в ее душу. Неужто передумали, неужто откажут? Или приданое… Но далее она не успела домыслить.
– Так вот, любезная Ангелина Петровна, я к вам спозаранок по важнейшему делу.
– Важнейшему! – всплеснула руками хозяйка. – А ведь мужа-то нынче дома нет!
От этих слов гость как-то странно усмехнулся и кивнул головой, словно именно этого он и ожидал.
– Так понятно, что нету… – протяжно произнес собеседник. – Оттого я и явился.
Ангелина непонимающе уставилась на него.
– Ты, матушка, Ангелина Петровна, из наших, купеческих. Знаешь, как мы дочек воспитываем, тебя саму отец держал в строгости. Сама сказывала. Потому что мы своему дитю, как истинные христиане, желаем только добра…
– Ну, конечно же, а как же иначе! – пролепетала Ангелина Петровна, все еще не понимая, куда клонит гость.
– И посему никакого блуда, пакости никакой не дозволю! Не войдет дочь моя в дом, где не почитаются заповеди Божьи! – вдруг озлясь, вскричал собеседник.
– Батюшка! Господь с тобой! – побелела Толкушина. – Не пойму, о чем ты. Неужто Гриша? Да не мог он, молод, юн. Напраслину возводишь, сударь!
– Нет, Ангелина Петровна! Ты либо или глупа, прости господи, и слепа, как крот, или взаправду ангелам подобна и грязи в собственном доме не видишь! Не о Грише толкую я, а о твоем Тимофее.
– Что о Тимофее? – едва промолвила Ангелина Петровна.
– Вижу я, сударыня, что ты и впрямь ничего не ведаешь. Под носом своим не видишь, что муж твой самый что ни на есть греховодник. Открыто живет с полюбовницей из театра, и все об этом знают, кроме тебя! Слава богу, и мы с женой теперь знаем, и дочь наша тоже. Поэтому не обессудь, матушка, но сына твоего в нашем доме более видеть не желаем. И нашей дочери он отныне не жених! Не можем мы породниться с бесстыжим греховодником и отдать девочку в семью, где не почитают Господа нашего и открыто попирают заповеди его!
Ангелина Петровна слушала гостя, и в голове ее вдруг наступила полная ясность. Как будто нашлась частичка мозаики, которая до этого затерялась, и картинка не складывалась. Теперь все сложилось, и все нашло свое объяснение.
– Да ты побледнела, голубушка! – Гость с сочувствием посмотрел на Толкушину. Ее истинное горе и подлинное неведенье поразили его. – Может, людей позвать, да за доктором послать?
– Да нет уж, доктор мне не поможет, – едва ответила Ангелина Петровна. – Помилуйте, пощадите Гришу, ведь он не виноват! Ведь он любит вашу дочь! Богом клянусь, жизнью своей, что он будет ей верным мужем! – выдавила из себя несчастная мать.
– Э, милая! Не зарекайся! Как говорится, яблоко