Во время моих визитов миссис Демпстер почти не разговаривала; не вызывало сомнений, что она узнает меня как некоего регулярного посетителя, однако ни с ее, ни с моей стороны не было ни малейших намеков на воспоминания о Дептфорде.
Как и просила мисс Шанклин, я притворился ее новым знакомым, то есть персонажем весьма привлекательным, ведь мужчины редко бывали в этом доме, а почти все женщины, не исключая и самых закоренелых старых дев, предпочитают мужскую компанию.
За все это время я встречал у мисс Шанклин одного-единственного мужчину, да и то это был ее адвокат Орфеус Уэттенхолл. Я так никогда и не узнал, почему родители наградили его таким претенциозным именем; возможно, оно передавалось в семье из поколения в поколение. Уэттенхолл попросил, чтобы я называл его просто Орфом – меня, сказал он, все так зовут. Наиболее яркими чертами этого щуплого, низкорослого человека были роскошные моржовые усы и очки в серебряной оправе.
Им владела одна всепоглощающая страсть – охота. Как только открывался сезон отстрела или отлова тех или иных живых существ, Орф был тут как тут, в промежутках же между сезонами он стрелял сурков и прочую не защищенную законом живность. Когда открывался сезон ловли форели, его блесна погружалась в воду ровно через минуту после полуночи; когда разрешалась охота на оленей, он жил в лесу, что тебе твой Робин Гуд. Все городские охотники сталкиваются с одной и той же проблемой: куда девать умерщвленную живность; жена Орфа чуть не ежедневно закатывала ему сцены из-за принесенной в дом дичи. Время от времени он заявлялся к мисс Шанклин, бесцеремонно распахивал дверь, кричал: «Берта! Смотри, какую прелесть я тебе приволок!» – и тут же вваливался в комнату с чем-нибудь мокрым или окровавленным. Мисс Шанклин по доброте душевной шумно восторгалась добротой Орфа и столь же шумно ужасалась видом той или иной твари, собственноручно умерщвленной сим отважным мужем; тем временем служанка уносила его дары.
Мне нравился крошечный, никогда не унывающий Орф, нравилось его искреннее внимание к мисс Шанклин и миссис Демпстер. Он постоянно подбивал меня составить ему компанию в уничтожении живых существ, но мне каждый раз удавалось отбиться от его приглашений ссылками на мою деревянную ногу. За годы войны я настрелялся более чем вдоволь.
Мои поездки в Уэстон начались осенью 1928 года и продолжались по февраль 1932-го, когда мисс Шанклин заболела воспалением легких и умерла. Я не знал об этом, пока не получил от Уэттенхолла приглашение на похороны, завершавшееся словами, что потом нам с ним нужно будет побеседовать.
В день похорон стояла мерзкая, обычная для февраля погода; после кладбищенской слякоти крошечная, жарко натопленная контора Уэттенхолла казалась истинным раем. По случаю траура адвокат надел черный костюм, прежде я видел