Виноградный пояс, опоясывающий мир в Северном и Южном полушариях, – возможно, лучшее место для жизни. Ближе к экватору – жарко и влажно, ближе к полюсам – волки, снежное поле. Виноградные листья, особенно осенью, – знак щедрости жизни. Вино – свидетельство того, что в нас теплая кровь. Я готов зимой и летом часами смотреть на виноградные поля. Мне нравится мускулистость лозы, ее сплетения, сжатые кулачки сочленений. Виноделы – народ, как правило, краснощекий. Такое впечатление, что они только что вернулись с удачной прогулки. В виноделии есть наваждение. И почему всех так тянет спуститься в погреба, понюхать запах винных бочек? Чтобы проверить, что запасы жизни еще не исчерпаны?
Недаром хвост моих ананасов похож на пальму. Русская культура посадила пальмы не только в кадки престижных офисов и кремлевских поликлиник, не только высадила их в сочинский грунт – она вбила нам в головы, что пальмы лечат от невзгод. Путешествие в земной рай окружено заботой пальм. Это могут быть Караибские острова, Бали, Панталлерия (вулканический итальянский остров между Сицилией и Тунисом) – хорошо отдыхать на островах. Это отдых от безбрежности родины. Но дело не только в этом. Остров с пальмами и золотым пляжем – победа рекламы над честным обывателем. Все соответствует картинке с точностью до миллиметра. Не стоит гнушаться обывательских уподоблений. Иногда надо потакать растительному человеку в себе, порой полезно лениться. Этнические танцы лучше всякой диеты. Когда в Африке видишь женщин, которые, согнувшись в пояснице, танцуют под тамтам, похожие на глазастых гусениц, – понимаешь красоту человека. И только в Исландии нет национальных танцев – поди, потанцуй на сквозняке.
Путешественник не только конквистадор, он еще и рак-отшельник. Он хочет забыться. Ему нужны пространства саванны, чтобы затеряться. Возможно, охота – отрыжка человеческой кровожадности, но сафари в любом случае лучше войны. Фанатики риска плывут на яхте через Атлантику. Если бежать – то на край света. В Южной Африке солнце движется против часовой стрелки. Пойти вместе с солнцем в обратную сторону целебно. Некоторые обожают скалы и ледники. Я тоже люблю Аляску. Летом она пахнет березовым веником. В Африке бывают такие грозы, что симфонии Бетховена кажутся по сравнению ними Шопеном. Мне же дорог тихий час дня, после пяти, когда солнце медленно, словно на стропах парашюта, спускается к горизонту, чтобы затем раскаленной монетой погрузиться в его копилку. То ли потому, что в Африке меньше машин, чем в Лондоне, то ли камни и песок имеют там религиозную силу, но баобаб вместе со стаей шумных птиц на закате приобретают янтарную завершенность. Густота и прозрачность заката, запахи трав, перемешанные с тонкой гарью костра кочевников, заунывность тропиков, похожая на тоску животного после совокупления, – все создает ощущение,