– А этот ваш профессор, ботаник… Как его? Фикус…
– Плантус, – поправила Незабудка.
– Ну да. Он-то, наверняка, знает, где она шляется. Или сам пригрел у себя эту пигалицу.
– Нет, нет. Это исключено. Еще неделю назад профессор уехал на Крайний Восток за семенами редких сортов левкои и самшита. Приедет не раньше выборов. А может, ему что-нибудь передать?
Но Фуксия не ответила. Расстроенная, она заплатила за покупку вдвое больше нужного и ушла не попрощавшись, бормоча себе под нос что-то бессвязное. Букет цветов волоком тащился в ее опущенных руках, поднимая дорожную пыль.
Теперь ей в ее же доме было пусто и неуютно, будто вывезли оттуда всю мебель и все вещи. Конечно, Фуксия и сама могла бы заботиться о себе и о своем комфорте, лишь отдавая нужные указания своим работницам. Но гневно кричать и срывать свое недовольство на безответном существе было уже невозможно. У Фуксии просто почва уходила из-под ног, голова шла кругом и не желала ничего соображать.
– Нет, надо что-то делать, что-то предпринимать, – настойчиво стучало под ее взъерошенным париком, и мысли расползались в разные стороны, как перепуганные клопы.
Наконец ей удалось ухватиться за одну из них и не упускать до тех пор, пока та не раскрыла ей свой секрет. Это была не самая блестящая, но единственно возможная в сложившейся ситуации идея госпожи Фуксии. Теперь сигнал о помощи она решила подать довольно слабовольному и нерешительному, но пронырливому и услужливому знакомому – министру Рококандру.
– И эта хамка, эта дармоедка пренебрегла моим радушием! – вопила она в трубку телефона. – Срочно! Быстро! Сейчас же! Верните мне ее, иначе…
Что бы случилось, если бы было иначе, она сама не знала. Фуксия в изнеможении рухнула в кресло, разбудив пружины, ответившие ей жалобным скрипом. Она была не в силах поправить даже съехавший набекрень парик с помятыми фуксиями. Так и сидела она, утомленная и омраченная, опустив голову, в большой гардеробной среди манекенов в вызывающе ярких и дорогих нарядах и дулась на весь мир, как мышь на сыр.
А в это время маленький серый мышонок, недавний возмутитель хозяйского спокойствия, совершенно наглым образом грыз подол розового шелкового платья и с нескрываемым любопытством наблюдал за почти равнодушным видом обезоруженной домовладелицы. Никаких признаков грозного настроения не отметилось на ее опечаленном лице. Только пухлая рука как-то вяло и машинально стянула с ноги туфлю и бросила в мыша. Тот ехидно пикнул и ловко отскочил прочь. А удар пришелся на большое настенное зеркало, которое не замедлило разбиться и отразить в своих осколках искаженное злобой Фуксино лицо.
Глава 4
Зато лицо Алага, отраженное в гладкой поверхности небольшой речушки, теряющейся среди скал, было исполнено доброты и самого благодушного настроения. Он сидел в зарослях ракитника