К вечеру на подстанции царила нормальная суета: все ходили туда-сюда, громыхали крышки алюминиевых ящиков, тонко звенели перебираемые в карманах халатов ампулы для восполнения истраченного на вызовах, периодически взревывали динамики селектора, выкрикивающие: «Бригадам на вызов!» Ночные бригады открывались и разъезжались.
Для удобства столы выдвинули на середину кухни и обставили стульями.
Во главе большого стола сидел одинокий Костин, перебиравший гитарные струны и что-то негромко мурлыкавший себе под нос.
Носов отодвинул для Вилечки стул и спросил:
– Не помешаем?
Костин, не отвлекаясь, мотнул головой – нет проблем! Он перестал мурлыкать, принялся тренькать струнами и подстраивать гитару.
– Концерт запланирован? – спросила Вилечка.
– Угу, – сказал Костин, – Марина Ивановна, может, еще споет. В общем, все по эстафете, кто приедет, тот и будет петь.
– А Женька где?
– Только что уехала. – Костин взял несколько аккордов, потом перебором проиграл вступление и пропел из Дольского: – «Мне звезда упала на ладошку. Я ее спросил: откуда ты? “Дайте мне передохнуть немножко! Я с такой летела высоты!” А потом добавила, сверкая, будто колокольчик прозвенел: “Не смотрите, что невелика я, я умею делать много дел!”» – Голос его был совсем не похож на мягкий баритон Александра Дольского, был он ниже и глубже, и песня звучала в других интонациях. – Потом. – Костин отложил гитару. – Женька поехала на «отраву» неизвестно чем.
Носов насторожился:
– Это как?
– Вот так. Пришел вызов – отравление. Без уточнений – ни возраста, ни пола, один адрес и повод.
– А почему она?
– Не было никого. Я сижу – резерва жду. Моя машина сломалась. А Женька только приехала, ей сразу вызов без задержки.
Женя Соболева поднялась на третий этаж фешенебельного кирпичного дома. Эти дома в районе назывались «цековскими», и жил там «контингент». Это выражение пошло от двух ребят: Витьки Степанова и Коли Короедова, перешедших на «Скорую» в Четвертое главное управление, там зарплата на двадцать пять процентов больше – «за контингент». Вот этот самый «контингент» и жил в элитных домах из желтого кирпича, с переходами, совмещенными с детским садом, с закрытым для «неконтингента» магазином и крепким пенсионером в подъезде у лифта в роли цепной собаки с незнакомым импортным названием «консьерж». Однако, несмотря на свою исключительность и особое