Горчакову повезло: он попал в зал, когда траурная речь только началась. Содомский мутноватым взглядом обвел коллег, затем провел ладонью по огненному лицу и заголосил:
– Зина!.. Зиночка!..
Так продолжалось несколько раз, пока из зала не послышалось:
– Либо говори, либо прекращай истерику.
– Кто смеет прерывать артиста?! – баском прокатилось по залу. – Я прощаюсь с ней! Слышу ее ласковый голос: работай, Содомский, создавай образы-шедевры. Ты можешь! Зинульчик! Что за актрисищей ты была! Конечно, не Ермолова, не Стрепетова, не Грета Гарбо. Но для нашего тетра сойдет… то есть для нашего театра ты звездила. А театр наш – это… по правде говоря – говно собачье. И режиссер никудышный.
– Что? Как вы смеете?! – вскочил Никита Никодимович.
– Ругается! Тьфу на тебя! Кто это только придумал: в «Бесприданнице» Лариса показывает зрителям голый зад. Это тебе что… бордель во Франции?
– Это новые веяния в режиссуре, – завизжал режиссер.
– Скоро весь мир будет смотреть только секс! Секс станет культом, символом, средством заманивания зрителя в зал. Мы утрем нос Советам. Мейерхольд (известный представитель авангардного искусства. – прим. авт.) помрет от зависти.
– Понимает, – довольно захохотал Содомский. – А раз так, то следовало бы идти до конца. Лариса не только зад показывает, но и кое-что еще. И я бы посмотрел на голую Зинку. Упокой ее душу, Господи!.. Тогда бы я сказал: молодец, Никита Никодимович! Так держать!
– Начал за упокой, а кончил за здравие, – послышались голоса.
– А вот вы, други, задумывались над судьбой нашего театра?.. Сейчас водички хлебну, то в горле пересохло.
Он достал миниатюрный штофчик, отхлебнул из горлышка. Горчаков засомневался, что там вода.
– Так о чем-то бишь я?..
– О судьбе театра.
– Судьба моя, судьба – злодейка, – вдруг запел Содомский. – Я не уверен, что Ксюшка Прохоренко так же здорово сыграет Ларису. Масштаб не тот! У Зины зад был круглый, а у этой – плоский. И грудь воробьиная, не аппетитная.
– А я не собираюсь показывать ни зад, ни грудь! – с грохотом вскочила Прохоренко. – У меня есть талант.
– На одном таланте далеко не уедешь, – вздохнул Никита Никодимович. – Современному зрителю на это плевать.
– Пусть плюется! А я раздеваться все равно не стану. Давай, Содомский, снимай сам с себя штаны. Вот хохоту будет. Аншлаг обеспечен.
– Я дворянин, – напомнил Содомский.
– А дворяне штанов не снимают? – язвительно вопрошала Прохоренко.
– Дамы и господа, давайте не ссорится, – умоляюще произнес Степанов. – Мы поминаем безвременно почившую коллегу. Кто еще хочет сказать?
– Так я не закончил, – обиделся Содомский.
– Вы уже достаточно всего наговорили, господин Содомский. Дадим слово многолетнему партнеру Зинаиды Петровны Илье Сидоровичу. Прошу, господин Лапин.
Содомский было возмутился, но потом махнул рукой. На сцену поднялся Лапин, манерный, постоянно