Фон Менгден лязгнул зубами, пробормотал:
– Будет исполнено!
Он знал, что гений сыска не шутит.
Соколов опустил барона на ноги и добавил несколько добродушней:
– А за пивом можешь сторожа послать! После вчерашнего загула от тебя разит, как от обитателя Хитровки.
Помешательство
Явившись в охранку, Соколов узнал потрясающие новости.
Мартынов, словно галка, глядя куда-то вбок, ожесточенно постучал указательным пальцем по полированной крышке стола и нервно произнес:
– Исчез еще один человек, на этот раз – Генрих Гершау.
Соколов насмешливо произнес:
– Вот как?
– Вчера, после телефонного звонка Козляева в канцелярию генерал-губернатора, Гершау сказал губернатору Адрианову, что едет в охранку. Секретарь видел, как Гершау забрал секретные документы из своего сейфа, положил в портфель и вышел на Тверской бульвар. И никто больше его не видел!
Соколов делано-равнодушным тоном произнес:
– Этого надо было ожидать!
Мартынов, раздражаясь, резко бросил:
– Задним умом мы все крепки! Но я разослал приказ по всем вокзалам и выездам из города: «Гершау задержать!»
– Сведений о задержании, естественно, не поступало?
– Пока нет! Сейчас проверяем лиц, с которыми он был знаком, по адресам.
– Александр Павлович, очень хочется знать о твоей прогулке в Лефортовскую тюрьму. Как наша подопечная и, на твой взгляд, безвинно пострадавшая Зинаида?
Мартынов откашлялся, выпил водицы из сифона, сделал страдальческую гримасу:
– Эта Зинаида – дочь дьявола! Даже фантазии покойного Жюля Верна не хватило бы, чтобы догадаться о фортеле этой дамы.
Соколов удивленно поднял бровь:
– Вот как? И какой трюк выкинула красавица?
– Вчера я негодовал на вас, граф, ибо полагал задержание Зинаиды незаконным. Признаюсь, ехал с целью извиниться и освободить ее. Даже думал на автомобиле отвезти домой.
Соколов с любопытством уставился на Мартынова:
– Чувствую, что-то помешало твоему, Александр Павлович, человеколюбивому порыву?
Мартынов, вспомнив приключение в Лефортовской тюрьме, глубоко вздохнул:
– Я, начальник охранки, не стал приглашать Зинаиду в камеру следователя, а нашел возможным подняться на второй этаж. Вхожу в камеру номер девяносто два со всей галантностью – даже деликатно постучал в металлическую дверь, хотя это делать не принято. Признаюсь, загодя приготовил извинительную речь.
Соколов в предвкушении забавной сцены широко улыбнулся:
– А цветочки не забыл прихватить?
Мартынов отмахнулся:
– Ах, граф, мне не до шуток! Вошел я в камеру, но эта фурия даже не дала мне рта разинуть. Зинаида вдруг соскочила с металлической койки, присела на корточки и, словно собака, начала