Меж тем, во дворе запахло дракой. Этот напряженный, невидимый простым глазом момент Нюрка знала. Знала по какому-то немыслимому запаху боя, по дикому оскалу рта, жестокому выражению глаз и напряженной готовности немедленно пуститься в сражение…
Вот и сейчас, с одной стороны стояли все Минаевы от седого горбатого деда Нила, до грудного ребенка на руках у младшей дочери Акулины, как волки, загнанные советской властью и огороженные флажками. Они готовы были умереть все до одного, но не отдать с таким трудом нажитое добро… Это было видно и по Антипу, огромному мужику, который то и дело поглядывал на вилы, приготовленные им заранее. И по Евграфу с Евстраткой, которые, сжав кулаки, молчком медленно обходили команду власти.
Нюркин отчим дядя Федя стоял с бумагой у самого крыльца напротив деда Нила. Рядом с ним был Кузьма Ваганов, уполномоченный по раскулачиванию, с наганом в руке. Аверька Щипок и еще двое милиционеров, расположившись ближе к воротам, то и дело озирались по сторонам. Хоть они и держали в руках винтовки, но чувство страха да опыт, из которого следовало, что никто еще по доброй воле не отдавал свое добро, заставляли их готовиться к самому худшему.
– …«Постановили… – голос своего отчима Нюрка узнала сразу, но из-за плача, криков и угроз со стороны Минаевых, никак не могла расслышать всех его слов. И только по поднятой вверх руке деда Нила все разом смолкли. – Всю семью деда Нила Минаева, его сына Антипа с женой и сыновьями Евграфом и Евстратом, дочерью Акулиной с мужем и детьми выслать из Верхотурья после раскулачивания».
Во дворе снова заревели женщины от мала до велика. Завыла, как собака, Акулина. Дед Нил, вцепившись своими натруженными и худыми узловатыми пальцами в перила крыльца, побледнел, почернел, набрал воздух в свои легкие, и, подняв указательный палец вверх, сиплым голосом крикнул: «Цыц!». Зловещая тишина расползлась по двору. Милиционеры в страхе начали щелкать затворами. У Нюрки мурашки поползли по коже, неожиданно выступил холодный пот. Все вдруг почувствовали – беда совсем рядом!
– … «Двух коров, лошадь, овец и кур, а также прочую живность… – Нюркин отчим, вдохнув в грудь воздуха, чтобы набраться решимости и довести дело до конца, взглянул на уполномоченного, который тут же кивнул ему головой, дрожащим