Инна вспомнила, как Машка утешала ее после каждого любовного фиаско, окончательно расстроилась и уснула лишь под утро вся в слезах.
Проснулась она лишь тогда, когда проводница решительно и громко забарабанила в дверь и объявила: через десять минут – Московский вокзал.
ВОКЗАЛ ВОСПОМИНАНИЙ
Инне не терпелось повидать Изольду, однако нетерпение двоюродной тетушки, наверное, было еще сильнее. В семь утра ее хрупкая фигурка уже маячила на платформе Московского вокзала, поеживаясь от холода и напряженно вглядываясь в лица выползающих из вагона по-утреннему хмурых пассажиров.
– Инна, наконец-то! – С неожиданной для своего возраста прытью старушка подскочила, выхватила у нее дорожную сумку и еще минуты две боролась за нее. Однако пожилая дама не учла, что питерская платформа, как и московская прошлой ночью, была сплошь покрыта льдом! Хрупкую, крошечную Изольду понесло-закружило вместе с сумкой и по инерции поволокло туда, где платформа обрывалась. Охнув и собрав все свои силы, Инна с трудом вырвала поклажу из цепких маленьких рук и затормозила опасное кружение старушки по перрону.
– Хорошо, что ты приехала! – прошептала Изольда и, встав на цыпочки, чмокнула Инну куда-то в подбородок.
Инна прижалась к облаку седых волос, выбивавшемуся из-под беретика. Доведется ли им еще увидеться, кто знает?
Слякотное питерское утро на самом деле оказалось непроглядной ночью. Впрочем, и в метро, и в автобусе свет тоже был каким-то неярким, желтоватым, словом, типично питерским.
Как и одежда горожан, как и скупые на эмоции лица людей. Север, одним словом. Все было другим, чем в Инниной разудалой, вычурной и кичливой Москве.
Москвичка подумала, что Петербург уже не первый век поражает жителей Центральной России северной монохромной сдержанностью, какой-то скрытой мощной энергетикой. Похоже, внешние эффекты в этом краю мало кого волнуют… Оскорбленное достоинство бывшей имперской столицы дает себя знать уже почти столетие…
После получаса томительного пути они оказались у двери обычной питерской многоэтажки.
– Дальше пойдешь одна, – вдруг объявила Изольда. – Давай звони прямо при мне Марку по домофону. Я непременно должна убедиться, что этот тип дома. Про меня – ни звука. Поняла?
– Да, Инночка, конечно, я дома, жду тебя, поднимайся, – отозвался в динамике заспанный мужской голос, и Изольда, прижав палец к губам, растворилась в питерских ранних сумерках.
СТРАСТИ ПО МАРКУ
И вот теперь, встретившись в кофейне на Васильевском, Изольда и Инна болтали обо всем на свете, избегая произносить вслух слово «Марк», словно