Соня скинула пеньюар, оставшись в одной тоненькой рубашке.
– Мадемуазель, и её придётся снять. У платья декольте, так что плечи будут обнажены.
Соня растерялась: не пристало ей раздеваться перед какой-то модисткой. Но Агриппина Леонидовна утвердительно кивнула дочери:
– Делай, как она велит. До бала всего три дня осталось – мало ли что с платьем.
Марфуша помогла барышне снять сорочку, та осталась лишь в одних панталонах.
– Шарман, мадемуазель Софи! – снова затрещала модистка. – У вас дивная фигура. Держу пари, вы будите иметь огромный успех на балу графини Преображенской.
Соня вздохнула: ей самой этого очень хотелось.
Наконец её утянули в корсет, надели пышную юбку, затем – лиф. Модистка сосредоточено застёгивала многочисленные крючки. И когда, сия кропотливая работа была завершена, Агриппина Леонидовна воскликнула:
– Прекрасно, душа моя! Платье сидит отменно, словно шито прямо по тебе.
Соня подошла к зеркалу: на её смотрела молодая очаровательная барышня, облачённая в бальное платье нежнейшего персикового цвета, отделанное по линии декольте кружевами. Рукава же платья были столь коротки, что прелестные руки девушки были обнажены, впрочем, как и грудь – французское декольте подчёркивало обольстительные выпуклости.
– Да… – произнесла задумчиво Агриппина Леонидовна. – Декольте, конечно, немного смелое…
– Ах, мадам, – защебетала модистка, – платье сшито по последней парижской моде.
Барыня задумалась.
– Впрочем, ладно… Раз – по парижской… Но всё же – смело.
Соня же была очень довольна своим внешним видом.
– Маменька, как вы думаете: какую причёску мне сделать?
– Надо посоветоваться с моим парикмахером, – сдержанно ответила Агриппина Леонидовна и достала из коробки атласные бальные туфельки.
– Вот душа моя, примерь.
Соня надела туфельки, они пришлись как раз в пору. Венский каблук был не высок, но в тоже время туфелька выгодно подчёркивала красивый подъём стопы и стройные лодыжки.
Маменька одобрительно кивнула и протянула дочери длинные, почти достигающие локтей, перчатки.
– А что ты на это скажешь? – улыбнулась она.
Соня, не скрывая восторга, схватила одну перчатку и пыталась её надеть. Модистка поспешила на помощь.
– Ах, мадемуазель Софи, – продолжала она называть юную барышню на французский манер, – справиться с этим туалетом не легко.
Наконец туалет Сони был закончен.
Мадемуазель Лили не преминула высказаться:
– На шею хорошо бы надеть нитку жемчуга.
Сонечке понравилась эта идея:
– Да, маменька, непременно!
Агриппина Леонидовна замялась:
– Душа моя, весь жемчуг я отдала Лизе.
– Как? Почему? А я? – возмутилась юная прелестница.
– И