– Извините, вы, судя по всему, имеете отношение к морю. Не подскажете ли, где набирается команда на корабль Синдбада-морехода?
– Морехода? – презрительно отозвался тот. – Этого сухопутного ишака, не способного отличить весла от бакштага? Кто и когда называл его этим благородным именем всерьез? Разве ты не слышал его истории, чтобы называть его мореходом? Каждый раз, когда он садится на корабль с какими-то тюками, то спустя некоторое время пропадает. Сам он объясняет это происшествие одинаковым образом, – задремал где-нибудь под пальмой, а когда проснулся, корабля и спутников след простыл. После чего объявляется через некоторое время с деньгами и новым товаром. При этом, для объяснения своего вновь обретенного богатства плетет такие небылицы, что поверить в них может только глупец, начитавшийся сказок. Но скажи мне, незнакомец, – детина в упор уставился на Владимира, – разве дашь ты что-нибудь себе отсечь в том случае, – если слова твои окажутся далеки от истины как небо от земли, – утверждая, что у него нет какого-нибудь богатого дяди где-нибудь, скажем, в Самарканде? Вот увидишь, настанет время, и его выведут на чистую воду. – Провозглашая свое пророчество, он был великолепен. – С другой стороны я. Ты слышал что-нибудь обо мне?
– Нет, – честно признался Владимир.
– Увы, – с грустным видом подтвердил собеседник. – Настоящие мореходы зачастую остаются в забвении. А между тем кто, как не я, спас недавно купцов с островов, лежащих далеко за горизонтом? Может быть, ты и об это не слыхал?
– Нет, – опять честно признался Владимир.
– Они долго упрашивали меня отправиться с ними в плавание и провести их корабль хотя бы Индии, и в конце концов, сам не зная, почему, я дал свое согласие. Несколько недель погода благоприятствовала нам, море было кротким, словно ягненок, а ветер попутным. Я видел косые взгляды, которыми они стали меня одаривать, ибо при таком положении дел моя плата для них была бы чистым убытком. Любой справился бы с управлением, даже начинающий мореход. Но на исходе пятой недели плавания разразилась буря. Ветер изорвал в клочья наши паруса, волны превышали величиною самую высокую башню Багдада, все вокруг нас ревело и стонало. Видел бы меня, скалой стоявшего в те ужасные часы у руля, ты бы сразу понял, кто из нас истинный мореход, я или Синдбад. Внезапно в свете молний я увидел впереди рифы, за ними отмель, тянущуюся к далекому берегу. И страшного кита, затаившегося между рифами и отмелью, в чьей глотке могло бы свободно поместиться десять таких кораблей, как наш. Я приказал бросить якоря, но матросы, потерявшие от ужаса остатки разума, бросили их за борт, не привязав к канатам. Положение было отчаянное, до гибели оставалось не более половины полета стрелы. Нам оставалось погибнуть или уцелеть. Как ты думаешь, что выбрал я?
– Что? – с неподдельным интересом спросил Владимир, хотя ответ напрашивался сам собой.
– Я решил уцелеть. Схватив за шкирку двух матросов, цеплявшихся