– Не ври, Чёрный! Нет сил небесных! Сказка для полных идиотов! Ещё Анаксагор, Анаксимен и Анаксимандр по этому поводу прошлись в трудах своих, урезонивая малоумных греков… А что писали Ламетри и Гольбах! То-то… Вы ведь по Земле ходите, чего на себя, и на прочих – напраслину возводить! Не ребёнок я, чай! И не бабушка тупая! Крылья-то у вас бутафорские! Эфемерные, театральные, если хотите!
Я чувствовал себя баловнем судьбы. Умирать совершенно расхотелось. И мне было многое по плечу. Идти на Ямал? – Запросто! Заглянуть на Таймыр? Плёвое дело! Если сам Александр Македонский, с голыми коленками да в сандалиях, как уверяют некоторые исследователи до него добрался… А уж пересечь эти холмики – Уральские горы я могу хоть сейчас! Да я… я могу дописать этот проклятый портрет! И не только… где-то там, где должен быть мозг, замелькали сюрреалистические образы, настолько яркие и оригинальные, что мне пришла мысль: сумей я перенести это на холст, мне бы Дали и на подковку для ботинка не годился бы… – я посмотрел на свои скрюченные, серые от золы пальцы. Пошевелил ими. Ничего, нормально. «На рояле бы не сыграл, но кисть, стакан и топор…!» Тем более, что ни на рояле, ни на ещё каком-либо инструменте я играть не умел. И не очень хотел. На то, есть специалисты – им и клавиши в руки! А с пожарным топором я был хорошо знаком – приходилось не раз разносить в щепу те или иные горящие конструкции… Особенно понравилось как-то… ломать горящую ясным огнём полковую «губу!» где мне, как-то… пришлось пребывать десять суток «за нарушения положений Устава „различного характера“»… Это было блаженство!! Сгорела вся!
Я оживал. Не в смысле отогревался – я уже давно был «тёпленьким» в самом положительном и хорошем смысле – уходил критический момент. Тот самый идиотский застой, о котором нетворческие люди понятия не имеют и путают его с бездельем художника – будь он писателем или сюрреалистом, как я… Творческий застой, это ведь не прихоть, это какие – то невероятно тяжкие цепи, в которые тебя заковывают некие обстоятельства. Ты… вроде бы можешь, хочешь, думаешь, а подошёл к мольберту и… пшик! Не пишется, не можется. Хоть бейся головой о стену, хоть о мебель. Нет толку, словно вместо мозга шматок овсяного киселя. Так и у писателей. Есть у меня приятель, неплохо пишет, даже очень неплохо, многим не только тюменским, но и московским фору даст. И у него застой временами бывает. Ну вот, не идёт вещь и всё! И мысли есть, говорит, и желание писать, а – Не Идёт! Как у того «Доцента» из кинофильма: – «Тут помню, а тут не помню!» А потом, само – собой, ни с чего, вдруг вырывается из под руки и – пошло, пошло, пошло! Муза ли пролетела, спеша в косметический салон и заглянув по пути на минутку к подшефному, или Пегас проскакал на водопой к чистым водам Иппокрены, но получается…
И вот я подумал: А не совершить ли мне ещё один подвиг в виде марш – броска по сильно пересечённой местности? Или сначала вздремнуть?
– Я же тебе сказал –