– Ты чего! – в панике взвизгнул Келнарун. – Смертные увидят!
Бант исчез. Опять появился. Опять исчез. Через секунду появилось сразу два банта. Божества боролись за контроль над хвостом.
– Н-да, Келнарун… – задумчиво протянула богиня. – Когда я создаю себе хвостатое тело, я, по крайней мере, контролирую его полностью… Так что прими мои соболезнования!
Келнарун зарычал и отчаянно дернулся, развалина заходила ходуном. Посыпались кирпичи.
– Ты слишком много мнишь о себе, Нэрренират! А смертные перестали тебе поклоняться! Тебе больше не приносят жертвы, об этом все знают!
Нэрренират тоже зарычала, изваянное из лунного мрамора женское лицо превратилось в гротескно-жуткую оскаленную морду. Келнарун наконец-то сумел освободить свой хвост из незримого захвата и вывалился из окна на мостовую. Богиня полоснула его по горлу когтями. Он ударил ее лапой, однако напоролся на шипы и взревел от боли.
Не выходя из тени, Шертон отступил в переулок меж двух развалин. Позади раздался скрип гравия. Обернувшись, он увидел женщину с корзиной, полной пустых глиняных бутылок, и подростка лет четырнадцати. Женщина испуганно щурилась, вглядываясь в мечущиеся посреди улицы нечеловеческие силуэты.
– Уходите отсюда, – посоветовал Шертон.
Хлестнув Нэрренират хвостом по щиколоткам, Келнарун сбил ее с ног, но та перекатилась, вскочила и нанесла ему новый удар по горлу. Брызнула черная кровь.
– Это мое тело! – зарычал Келнарун. – Не смей его портить, не ты его создавала!
– Уходите, живо! – повторил Шертон, обернувшись к женщине и мальчишке. – Это боги.
– Тогда помолиться надо бы, – возразила женщина, аккуратно ставя корзину на мостовую. – Может, чем и оделят… – С кряхтением опустившись на колени, она забормотала: – Всеблагие милостивцы, преклоните свой слух ко мне, грешной и недостойной! Избавьте меня от всякой хвори, и пошлите мне прибытка в деньгах, и покарайте всех, кто на меня, беззлобную, черную злобу держит…
Келнарун ревел и бешено молотил хвостом, а Нэрренират скользила вокруг него размазанным серебристым пятном, пригибалась и отскакивала, уходя от ударов, да еще издевалась:
– Эй, ты, разучился перемещаться в трехмерном пространстве? Заставь, наконец, свое толстозадое тело двигаться, достань меня!
Во все стороны летели ошметья сорняков и осколки кирпича. Постройка, где Келнарун до этого прятался, превратилась в руины.
Женщина истово молилась, подросток переминался с ноги на ногу и хлопал глазами.
– Чего столбом стоишь, как дурак, помолись им! – дернув его за штаны, сердито прошипела женщина. – Давай повторяй за мной: «Добрые боженьки, ниспошлите нам, грешным, свою милость! Даруйте нам всякой удачи, и чтобы зильды по нашему винограднику не шастали, а то спасу от них никакого, давеча бочку с водой опрокинули… И чтоб Омарсия наша вышла замуж не за пьяницу, а за чиновника из Верхнего Города! И чтобы деньги всегда водились!»
Боги двигались все быстрее – мельтешащий