– Что? – с улыбкой спрашиваю я, но, увидев выражение лица Макса, тут же становлюсь серьезной.
– Хм, Ло? Ты ведь их не видела… или видела?
Энди беспокоится обо мне, и это очень трогательно. Я отпускаю Бетси с поводка и проскальзываю на кухню. Чтобы убить время и поскорей уйти на свидание, я собираю посуду со стола и складываю в раковину.
– Нет, – со смехом отвечаю я. – А что? Они привезли пластиковую вагину? Или чучело жирафа? Или средневековые доспехи? Что?
Все трое пристально смотрят на меня.
Мое горло сжимается от страха.
– Что такое?
Макс смотрит на меня с нескрываемым любопытством:
– Твои родители сказали, ты знаешь эту семью.
Нет. НЕТ!
Они говорят что-то еще, но я не разбираю слов. Ноги несут меня к окну, хотя внутренний голос приказывает остановиться. Это не могут быть они. Там была чужая мебель! И чужая машина! Но люди покупают новые вещи. Мой взгляд прикован к соседской входной двери. На крыльце вдруг появляется фигура. Тарелки, которые я держу в руках – и чего я в них вцепилась? – падают на пол.
Потому что это она.
Каллиопа Белл.
Глава вторая
– Она такая же красавица, как и на экране. – Я тыкаю в миску с печеньем и рисовыми крекерами. – Впрочем, как всегда.
Макс пожимает плечами:
– Вроде ничего так. Придраться не к чему.
Хотя его равнодушие меня немного успокаивает, я не могу отвлечься от грустных мыслей. Я облокачиваюсь на перила беседки, оформленной в стиле чайного домика, и от порыва ветра ровная гладь близлежащего бассейна покрывается рябью.
– Ты не понимаешь. Это Каллиопа Белл.
– Ты права, не понимаю.
Глаза Макса за стеклами очков в стиле Бадди Холли[4] слегка щурятся. В этом мы с ним похожи – что у него, что у меня отвратительное зрение. Я люблю, когда он надевает очки. Крутой рокер встречается с сексуальной ботаничкой. Макс надевает очки только вне сцены, ну и еще когда играет на акустической гитаре. Они добавляют его облику нотку чувственности. Макс очень следит за своей внешностью. Возможно, кто-то посчитает это тщеславием, но я его понимаю. Первое впечатление можно произвести лишь один раз.
– Так просвети меня, – продолжает он. – Когда вы, ребятки, были первокурсниками…
– Я была первокурсницей. Она на год старше.
– Ладно, когда ты была первокурсницей… Она была тебе дорога, так? И ты до сих пор из-за этого страдаешь?
Парень хмурится так, словно пропустил половину спектакля. Что, в общем-то, правда. И я не собираюсь его просвещать.
– Ну да.
Макс фыркает:
– Так вот почему ты разбила те тарелки! Это все твои старые девчачьи штучки.
На то, чтобы ликвидировать устроенный мной беспорядок, уходит минут