Из дневника Изабеллы Дорринг
Мисс Изабелла Кэтрин Хаттинг – для всех жителей Лавсбриджа просто Кэт – наслаждалась редкими минутами покоя. Ее не смущало то, что она сидела за низенькой детской партой, в которую едва смогла втиснуться, главное, что младшие братья и сестры были заняты своими делами. Десятилетняя Пруденс читала, свернувшись калачиком на единственном удобном кресле. Шестилетняя Сибилла, разложив краски на подоконнике, писала очередную акварель, а четырехлетние близнецы, распластавшись на полу, строили из кубиков крепость для своих оловянных солдатиков.
Кэт посмотрела на лежавший перед ней на парте чистый лист бумаги. Вот уже несколько месяцев она никак не может начать эту книгу. Герои и героини ее будущего романа наперебой пытались ей что-то рассказать, когда Кэт помогала Сибилле с арифметикой, или разглядывала ленты в деревенской лавке, или пыталась заснуть, завидуя улыбающейся во сне восемнадцатилетней Мэри, с которой из-за тесноты делила не только спальню, но и кровать. Однако сейчас, когда Кэт ничто не мешало записать их слова, они упрямо молчали.
Ладно, не хотят говорить, значит, она их заставит. Кэт обмакнула перо в чернила.
Старшая дочь викария Ребекка улыбнулась герцогу Уортингу.
Нет, не то. Кэт зачеркнула написанное.
Мисс Ребекка Уолкер, старшая дочь викария и самая красивая девушка в деревне, улыбнулась герцогу Уортингу.
Глупо. Кто станет читать роман, начавшийся с того, что хорошенькая простушка строит глазки высокомерному привереде герцогу? Надо бы… Нет. Сколько раз мисс Франклин говорила Кэт, что сначала нужно сочинить рассказ, а потом уже заниматься критическим разбором, а не наоборот. Она…
Сибилла пронзительно вскрикнула, рука Кэт дрогнула, и чернильная клякса появилась не только на бумаге, но и на самом видном месте платья – чуть ниже воротника!
– В чем дело, Сибилла?
Могла бы и не спрашивать. Кэт и так видела, в чем дело, вернее, в ком. Томасу и Майклу надоело строить крепость, и они решили плеснуть водой на акварель Сибиллы.
С громким плачем Сибилла схватила безнадежно испорченную картину и бросилась к старшей сестре:
– Смотри!
В результате к пятнам от чернил на платье Кэт прибавились пятна от краски. Хорошо, что это платье не было ее любимым. Кэт отлепила шедевр от ткани. Теперь уже понять, что именно пыталась изобразить художница, было невозможно. Судя по разводам, это было нечто сине-зеленое с вкраплениями белого и черного.
– Мы просто хотели увидеть овец, – сказал Томас. Взгляд его широко открытых глаз можно было бы счесть невинным, если бы не предательский блеск. И это в четыре года! Чего от него ждать, когда он подрастет? А ведь ей казалось, что бо́льших озорников, чем пятнадцатилетний Генри и тринадцатилетний Уолтер, свет не видывал.
Как папа, служитель церкви, умудрился зачать столько неуправляемых мальчишек, остается загадкой. Не зря говорят: неисповедимы пути Господни.
– Это были не овцы! –