«Непредсказуемый» Бродский (из цикла «Laterna Magica»). Ася Пекуровская. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Ася Пекуровская
Издательство: Алетейя
Серия:
Жанр произведения: Биографии и Мемуары
Год издания: 2017
isbn: 978-5-906910-78-3
Скачать книгу
и Аполлон – два “мусических” образа древнейшей эпохи, еще не знавших женских и мужских различий. В одном случае образ получил женскую форму, венерину; в другом – мужскую, аполлонову. Но, по существу, миф не знал, что делать с Аполлоном или с Сафо»,[79] – пишет она, тут же сделав наблюдение, из которого следует, что Сафо, как, впрочем, и Аполлон, не знала ответной любви. «Аполлон остался неженатым, влюблявшимся, но не любимым никем богом, хотя он олицетворял все самое прекрасное. Хромой, потный, грязный Гефес имел супругой Афродиту; уродливый Пан и всякие чудовища резвились с нимфами и наядами. От Аполлона же все бежали. Так и Сафо. Ни мужа не называет ни один из ее мифов, ни счастливого возлюбленного. Фаон отвергает ее любовь. Нет у нее, как у Афродиты или какой-нибудь Астарты, своего Адониса».[80]

      Что касается роли Афродиты Урании, она неотделима от роли Сафо. Сафо «знает только одну мольбу, мольбу любви, и часто Афродита спускалась с неба на ее зов, спрашивала, кого нужно принудить, и принуждала. Одна функция у Сафо – искать любви; одна функция у Афродиты – удовлетворять любовь Сафо».[81] Полагаю, что Баратынский, которому всю жизнь приходилось расплачиваться за один неблаговидный поступок, больше всего искал в людях любви, которой его обделили, подобно Сафо и Аполлону.

      И еще одно наблюдение. Два имени: «питомец Аполлона» и «певец (мятежной думы)» даны одному и тому же лицу, которым является, скорее всего, сам Баратынский. Эта двойственность деноминаций, данная для одного поэтического образа, повторена и для образа Сафо, которая названа и «тенью Сафо», и «любовницей Фаона». А учитывая судьбу Сафо, бросившейся со скалы, «певец мятежной думы», стоящий на вершине той же скалы, должен разделять ее намерение.

      Итак, выбрав Уранию в конце пути, Бродский оказывается у той же развилки, у которой он помнил себя, размышляя над фильмом «Смерть в Венеции». Что же он выберет на этот раз: браунинг или любовь?

      Едва ли не все стихи «Новых стансов к Августе», посвященных музе МБ (общим счетом 16, включая две поэмы: «Новые стансы к Августе» и “Einem alten Architekten in Rom”) были написаны в 1964 году.[82] Особняком стоят «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», сочиненные в 1974 году, о которых в следующей главе.

      Чем же знаменателен этот 1964 год?

      С декабря 1963 по январь 1964 года Бродский находился, по совету Михаила Ардова, в психбольнице имени Кащенко, куда, как гласит легенда, Марина, а точнее, Марианна, Басманова носила ему передачи. Полагаю, что в основу этой легенды была положена магнитофонная запись, сделанная Бродским в сентябре 1988 года для Евгения Рейна, приехавшего в Нью-Йорк с намерением собрать материал для предполагаемого фильма (который так и не был снят). Вот этот текст:

      «Один раз она появилась в том отделении милиции, где я сидел неделю или дней десять. Там был такой внутренний дворик, и вдруг я услышал мяуканье – она во дворик проникла и стала мяукать за решеткой. А второй раз, когда я сидел в сумасшедшем доме и меня вели колоть чем-то через двор в малахае с завязанными рукавами, я увидел только, что она стоит во дворе… И это для меня тогда


<p>79</p>

Фр[агмент] I. Сафо / Ольга Фрейденберг; публ. и предисл. Н. В. Брагинской // Новый круг. Киев, 1992. № 2. С. 142–148.

<p>80</p>

Ibid.

<p>81</p>

Ibid.

<p>82</p>

Десять стихотворений (по пять в год) были помечены 1962-м и 1963-м годами. Это так называемые «Песни счастливой зимы», задуманные как приобщение к английской поэзии. Их можно назвать любовной лирикой лишь с большой натяжкой. В годы, следующие за 1964-м, Бродский сочинил пренебрежительно малое число лирических стихов.