– Да… – проговорил он трагически. – Это правда… Я ищу невозможного! Действительно, мыслимо ли отбить честную жену от мужа? Но что же делать, без тебя у меня жизнь не в жизнь. Без тебя тоска в разлуке.
Последние две фразы он позаимствовал из какого-то романа и с убитым видом взглянул на открытое слуховое окно чердака.
– Прости меня! – произнес он. – Я не должен так делать, но кто может устоять против невольного движения любящего сердца? Прощай, Маша! Этот дом имеет шесть этажей, и посмотри, что станет с моим телом, когда я брошусь с этого окна! Не поминай лихом любящего тебя Иринарха…
И он с решительным видом твердыми шагами направился к окну. Марья, побледнев, провожала его глазами. Вот он взглянул на нее в последний раз и занес ногу за окно. Марья вскрикнула и, бросившись к нему, схватила за полы пальто.
– Что ты делаешь, глупый!
Он опять стоял перед ней со страстно горевшими глазами.
Не успела она опомниться, как Ланцов обхватил ее, начал осыпать горячими поцелуями ее лицо и открытую шею.
Ланцов ушел, торжествуя свою победу. Марья, прислонившись к печной трубе и закрыв руками лицо, горько плакала. Она не устояла против этого человека и отдалась ему. Уходя, он поцеловал ее последний раз и сказал:
– Теперь ты моя навсегда! Попробуй только попытку, хоть малую, отделаться от меня – и тогда… понимаешь?
Он взглянул на нее такими глазами, что она невольно вздрогнула.
– Сегодня, в четвертом часу вечера, заходи к нам, я буду один.
И правда, в назначенное время она была у Ланцова и проводила с ним время в полном уединении.
С этого времени она почувствовала, что не принадлежит больше мужу.
Глава II
Началось
ИВАН, ПОНЯТНО, И не подозревал об измене своей жены.
Только как ни занят он был своими делами, а все-таки не мог не заметить в ней странной перемены.
Говоря с ним, Мария, как бы боясь направленного на нее взгляда мужа, смотрела в сторону, кроме того, она заметно побледнела и осунулась. Когда после первого своего преступления с Аанцовым она должна была лечь с мужем спать, то вдруг почувствовала сильный приступ лихорадки. Она дрожала как осиновый лист, смотря на Ивана, который снимал с ног сапоги.
– Что с тобой, Марьюшка? – спросил он, взглянув на ее побледневшее лицо.
– Ох! Больна я совсем… – простонала Марья, стараясь не глядеть ему в лицо. – Лихорадка меня так и треплет… Сама не знаю с чего.
– Оно известно отчего, – сказал Иван. – Прачешная холодная, а она стоит в ней в воде чуть не по колена и в башмаках на босу ногу.
– Знамо, простудилась, – ответила жена, кутаясь с головою в одеяло.
– А ты бы дернула рюмочку перцовки, вот оно и лучше будет: жар появится, ну и заснешь крепче.
– Ну, давай…
Никогда ничего не пила Марья, но тут она положительно не могла взглянуть на него от страшного стыда.