к отважной мысли, показывающей себя в не заштукатуренном и не прикрашенном виде, с теми скачками, невязками, противоречиями и отступлениями, которые свойственны живой, не препарированной умственной деятельности, … чтобы легче разобраться в сути научной деятельности». Приняв к рассмотрению английскую модель построения научных образов и рассмотрев примеры одного и того же научного факта, который для различных случаев имеет разную структуру (модель физического явления), он пишет: «
Таковы наглядные образы одного и того же. … В английских трактатах нечего искать чего-нибудь аналогичного теориям континентальных ученых, ибо в них – или чувственно-созерцаемые модели-машины, или наглядно-мыслимые математические символы, поддающиеся различным комбинациям и преобразованиям и стоящие в сознании вместо изучаемых процессов». И, сравнив научный подход с подходом «правильности» в искусстве, делает вывод: «
Очевидно, и в физике не требования логической стройности определяют научную ценность какого-нибудь Максвелла, а напротив, вольности Максвелла учат о необязательности в науке внешней системы и логического порядка». Но логика научных исследований требует: «
Прежде чем объяснить физическое явление, надо установить его. Но установить – это значит опытно открыть, какие именно величины q определяют его, измерить их и связать их между собой и со временем». И, если эти связи установлены, то в дело вступает математика, так как эти параметры могут быть связаны через дифференциальные уравнения, а: «
Если даны дифференциальные уравнения параметров, то тем самым явление описано». Но, тем не менее: «
все объяснения условны, ибо всякому данному объяснению с равным правом может быть противопоставлено другое, этому – опять новое, – и так до бесконечности.… Ведь объяснение притязает непременно на единственность, между тем как эти модели действительности допускают беспредельный выбор. Объяснение есть точное знание, а эти модели – игра фантазии». По поводу возможности объяснения физических, а в общем случае любых явлений природы на умозрительных моделях, он философски разъясняет: «
Объяснение аподиктично, а модели – лишь гипотетичны, и вечно гипотетичны, по природе своей обречены на вечную гипотетичность. …истинный, философский смысл "возможности механического объяснения" есть именно "невозможность", тогда как слово "возможность" может быть употреблено в особом рабочем значении». И развивая эту мысль, пишет: «
физика, …есть описание, но описание это может быть воплощено и в абстрактные символы математики, и в конкретные образы механики. Но…, ни математические формулы, ни механические модели не устраняют реальности самого явления, но стоят наряду с нею, при ней и ради нее. Объяснение хочет снять самое явление, растворить его реальность в тех силах и сущностях, которые оно подставляет вместо объясняемого». Понимая, что каждый исследователь хочет дать свое объяснение того или иного явления,
