Я трижды опускала кисть и открывала рот, но только на четвертый раз нашла в себе силы заговорить. Он оторвался от чашки с чаем, которую – очень подозрительно, как мне показалось, – рассматривал, и прислушался ко мне.
– Да, конечно, – сказал он, когда я закончила. Следующие его слова удивили меня: – Какого рода чары вам бы хотелось?
Я помолчала, приводя мысли в порядок. Возможно, он предпочитал наблюдать за тем, как смертные сами роют себе могилу. В таком случае мне следовало быть особенно осторожной. Я взвешивала каждое слово.
– Нечто, что оповестит меня, если члены моей семьи будут в опасности. – Я пару мгновений обдумывала, в чем были слабые стороны этой просьбы, и продолжила: – Членами моей семьи для этих чар будут считаться моя тетя Эмма и мои сводные сестры Март и Май. Знак не должен быть слишком явным, чтобы не привлекать лишнее внимание, но также хорошо различимым, чтобы я не упустила его из виду.
Он вернул чашку чая на столик, сложил руки на груди и улыбнулся одним уголком рта. Я приготовилась к его ответу.
– Вороны, – предложил он, снова обезоружив меня.
Вороны? Я не могла понять, была эта идея продиктована тщеславием, недостатком воображения или и тем, и другим.
– Прошу простить мою прямоту, – ответила я, – но вороны могут быть довольно шумными. Если бы я убегала от… – Я замялась и сказала не то, что было у меня на уме: – …от разбойника, предположим, не думаю, что стая птиц, кружащих над моим укрытием, пошла бы мне на пользу.
– А, понимаю. В таком случае воспитанные вороны. Они будут вести себя прилично.
– Вы странно настойчивы, сэр. Есть ли в этих воронах что-то такое, о чем я потом пожалею? – В моем голосе уже неприкрыто сквозило разочарование. Я не могла раскусить его. Должна же быть какая-то зацепка! Господи, мне необходимо было убедиться в том, что она есть – просто чтобы напомнить себе, кто Грач на самом деле такой. – Они не будут мучить меня предсказаниями о моей смерти? Или вызывать бессонницу? Или пикировать всей стаей вниз по каждому пустяку?
– Нет! – воскликнул Грач, подскакивая с места. Он тут же опомнился, отвел в сторону ножны клинка и опустился на диван, как будто выбитый из колеи. Я вытаращилась на него. – Я не собираюсь причинять вам вред, – продолжил он. Голос у него был расстроенный. – Вы, скорее всего, все равно не позволили бы мне, даже если бы я и попытался.
Слова