За обедом матушка, супруга брата, простодушно рассказала о приключившемся:
– Сестрица Марии Петровны Евдокия прошлым летом вышла замуж за хуторянина Клявина, латыша. Мария Петровна поехала к ней в гости да и стакнулась там с мужниным братом, с Карлом.
Василий Иванович пересилил себя, погостил у Ивана целый день, переночевал.
В Торопце Анна Гавриловна да Пелагея закормили ненаглядного, неправедно обиженного пирогами-калачами, но спросить о Пошивкине – упаси Боже!
Василий Иванович сделал визиты к учителям, к знакомым священникам, к товарищам… Вечерами выходил в сад любоваться инеем на яблонях. Пытался читать книги, но все откладывал. Попалось коротенькое «Слово святителя Тихона Задонского о подвиге против греха» – сочинение, не обремененное велеречием, чистое, ясное.
«Рассуждай в себе, христиане, – наставлял святитель, – познается христианин не от слов: “Господи, Господи”, но от подвига против всякого греха…
Люта плоть со страстьми и похотями, которая похотствует на дух; лют супостат диавол, который непрестанно прельщает и борет нас; люты и соблазны нам, которыми похоть плотская, как огонь ветром раздувается и разжигается. Но привыкшему ко злу паче всего лютейшая есть привычка: она человеку – как вторая природа».
Раздумался Василий Иванович. В его сердце не было зла на Марию Петровну, но печаль даже солнечные дни пригасила. Неужто все происшедшее – указание пути? Высшее веление.
Владыка Антоний, петербургский наставник, говорит о Христе: «В Нем мы приобрели больше, чем потеряли в Адаме». И еще преосвященный говорит: «Христианство не гроб для человечества, оно всего лишь новая жизнь».
Всегда радостный в каждом своем движении, уезжал из Торопца, из дома Василий Иванович с такою медлительной неспешностью, что переполошил чуткую няню.
– Не накапать ли тебе сердечных капелек? – шепнула она украдкою.
– Спасибо, родная. – Василий Иванович поцеловал старушку во влажные глаза. – Мое сердце спокойно.
В семинарии жизнь потекла своим чередом. Беллавин с удовольствием бывал в гостях, радовался шуткам, сам умел сказать веселое словечко. В науках серьезный, в жизни легкий, собою красивый. По нему вздыхали, завидовали не ведомой никому избраннице.
И вдруг как гром с ясного неба: Беллавин подал преосвященному Гермогену прошение о пострижении в монашеский чин.
Добрый мудрый старец решил наречь инока Тихоном, во имя святителя Тихона Задонского. Местом пострижения назначил семинарскую церковь Трех Святителей. Церковь помещалась на втором этаже, и ректор, испугавшись, не проломится ли пол от множества народу, распорядился подпереть этаж надежными стойками.
Пострижение
– Если переменюсь я, переменится ли мир? Хотя бы на миллионную долю грана молекулы?
Василий Иванович задал себе этот безответный вопрос, подъезжая к дому семинарского товарища Царевского. И даже вздрогнул, когда Борис, вышедший встретить его, спросил, обнимая:
– Будет