Солнце уже освещало бруклинские высотки, а мне так и не позвонили с известием о том, что Лани умерла, покалечилась сама или покалечила кого-то. Значит, я ошиблась. Нет у нас никакой связи; может, и не было никогда.
– Доброе утро, любимая, – пробормотал Калеб. Он неслышно выплыл из спальни, потер сонное лицо, пригладил непослушные каштановые кудри. – Давно не спишь?
– Давно, – призналась я и вручила ему приготовленный для себя тост с маслом.
Сунула в тостер новый кусочек хлеба.
Калеб быстро проглотил угощение и ухмыльнулся.
– Как же мне не хватало твоей стряпни, дорогая.
– Прекрати! – Я шутливо ткнула его в живот. – Можно подумать, ты в Конго деликатесами питался. Знаю я вас, гуманитарных работников. Все меню – каша-размазня, пиво да печенье в глазури.
Калеб перехватил мою руку, притянул к себе. Я облизнула губы и сунула пальцы за резинку его пижамных штанов. Раньше они сидели на нем плотнее. Едва подушечки пальцев ощутили жар кожи Калеба, внутри меня что-то разжалось. Все будет хорошо. Подкаст утратил значение; прошлое и ложь, которую я нагородила, больше не важны. Значение имели лишь наши сердца, наши тела.
Калеб опустил голову, коснулся губами моих губ. Ну и пусть он уже больше суток не чистил зубы, ерунда. Калеб дома, и в мире опять спокойно и тепло.
В спальне затрещал мой мобильный, резкий звук пробил окруживший нас уютный кокон. Внутри все оборвалось. «Лани».
– Ну его, – шепнул Калеб и снова привлек меня к себе.
Однако нарастающий ужас гнал к телефону, сердце готово было выпрыгнуть наружу, и, торопливо хватая трубку, я едва не поперхнулась.
– Джози, милая, держись. – От непривычно мягкого голоса Эллен мое тело словно пронзило множество игл.
– Что? – спросила я.
Не слово – слабый выдох.
– Тяжело такое сообщать. Она умерла. Прими мои соболезнования.
Я поднесла руку к груди, пальцы впились в кожу. Там, внутри, по-прежнему бился пульс сестры, я не ощущала ее мертвой.
– Ты уверена?
– Да, моя золотая, уверена. Я не видела… ее лично, если ты об этом. Но маме сегодня утром позвонил кто-то из «Общины жизненной силы».
Я молчала, слова Эллен медленно доходили до сознания. Звонок из «Жизненной силы». Лани не умерла.
Умерла мать.
– А. Понятно.
Собственный ровный голос вызвал удивление. Я представляла этот момент бессчетное число раз – и всегда ждала от себя слез, криков, безутешных сожалений об утраченных возможностях. Ждала опустошенности, отчаяния… а теперь не ощущала ничего.
Эллен отрывисто вздохнула.
– Да.
Я кивнула – она не могла этого видеть. Закрыла дверь спальни и спросила:
– Как это произошло?
– Она…