Всё правильно!
На этот раз он, похоже, не ошибся.
Это – то, что надо!
4
Марина соскользнула с табурета, с облегчением выпрямилась. Она всё-таки сильно устала от неподвижного сидения. Ну и работка у этих натурщиц, не позавидуешь!
Она несколько раз качнулась из стороны в сторону, разминая затёкшее тело. Потом посмотрела на часы, взяла сумку, сложила вещи.
Закончив, уважительно поклонилась – благодарю вас, мне пора!
Андрей нахмурился:
– Как, разве ты не хочешь посмотреть, что у нас получилось?
Она в свою очередь сдвинула бровки – не понимаю, о чём вы?
– Хочешь увидеть фотографии? Тебе интересно?
Глаза её заблестели, она энергично закивала – хочу, конечно. Ещё как!
– Тогда оставь в покое сумку!
Она послушно опустила сумку на пол, выпрямилась, развела руками – я готова!
– А теперь пошли со мной!
5
Прямо к студии примыкала комнатка, в которой Андрей оборудовал себе фотолабораторию. Он зажёг красный свет, таинственно осветивший небольшое пространство лаборатории, плотно закрыл дверь и запахнул портьеру, окончательно отделившую их от всего мира. Он любил это неявное чувство изоляции, специально в своё время позаботился о том, чтобы сюда не проникали никакие внешние звуки. Безмолвие помогало ему полностью сконцентрироваться на работе, создавало парадоксальное ощущение какой-то потусторонности и избранности. Благодаря же красному освещению, в этой тихой комнате возникала атмосфера удивительного таинства, сопутствующего рождению чего-то значительного, замечательного, возможно даже и шедевра, перед которым будут преклоняться миллионы людей.
Марина изоляции особо не почувствовала. Она и так постоянно жила в безмолвии, так что разницы в этом для неё не было. Но она с интересом разглядывала фотоувеличитель, разнообразные ванночки, баночки, скляночки, которыми всё вокруг было заставлено. Ей это всё напомнило какую-то средневековую алхимическую лабораторию. По крайней мере, что-то похожее было изображено на картинке в школьном учебнике химии. Правда, там за длинным, уставленным ретортами, тиглем и всякими сосудами столом сидел довольно мерзкий старик в монашеском одеянии, совсем не похожий на Андрея Берга.
Андрей тем временем выбрал нужные ему банки и начал смешивать химикаты.
– Я очень люблю процесс проявки, – объяснял он ей. – Для меня он так же важен, как и момент съёмки. Поэтому я полностью не перешёл на цифру. Ты меня понимаешь? – Он заметил, что Марина с трудом видит его губы, развернулся так, чтобы ей было удобно, продолжил: – В том, как на бумаге постепенно появля ется изображение, есть что-то магическое. Я впервые узнал, как это происходит, ещё мальчиком, лет в двенадцать. И был настолько потрясён увиденным, что моя судьба фактически в тот момент и решилась. Я чётко понял, что ничего более волшебного в моей жизни до сих пор не было и уже никогда не будет. И я до сих пор так думаю.