картины за картиной, от которых хочется выть!– от улыбки Третьего не осталось и следа, взамен легкая судорога искривила раскрытый рот; уже грустным голосом он продолжил,– А там так все обманчиво прекрасно! Вот я целуюсь с безликой женщиной, кружа в танце под непонятную, тягучую музыку– она груба и неотесана, но прекрасна в своем ритме! А вот мы лежим в обнимку в незнакомой постели и дремлем, то и дело взирая на пальмы… и вот я сижу на плечах у безликого человека и всачиваюсь внутрь него, разрастаясь новыми формами, будь то крылья, щупальца или хитин… А вот– внезапно опять мы вместе смотрим кино! Вот тут играем на пляже. Тут просто сидим и лопаем попкорн и травим анекдоты… и опять я падаю в пропасть, разрываясь на части, сдирая с себя лицо, весь верхний слой кожи, обрастая взамен крепкой как кольчуга шкурой и приземляюсь на четыре лапы, чувствуя, как трескаются подушечки на лапах и когти впиваются в сухую землю… Я вот-вот снова ринусь вдогонку за кем-то, но выдираю себя обратно, сюда, в это тело, напоминая себе, кто я! – тут ликование захлестнуло его лицо, когда стеклянные глаза уткнулись в стену, – Однако этого недостаточно! Как вспомню, что мне приходилось испытывать с теми, чьи лица так и не выветрились из памяти, аж тошно становится… Я вспоминаю, почему закончил, вспоминаю, что разочарование– мое главное чувство, за которое и стоит держаться, но даже его оказалось мало! Потому-то мой единственный выход– смерть! Только смерть спасет меня от того, чтобы пережить это снова.
Проводник просто покачал головой, отказываясь от услышанного.
Они встали и вышли на улицу. Но, едва молодой человек сделал три шага, его правая рука дернулась. Не прошло и двух секунд, как левое плечо содрогнулось и в ту же секунду Третий захрипел, попытался потянуться руками к горлу, так и повисшими плетьми. Упал на колени, хрипя и вперив расширенные от ужаса глаза прямо на Проводника. Без понятия, что делать, тот уложил содрогающееся тело на землю, дожидаясь конца припадка. Хрип прекратился, тело перестало трясти.
Глядя в налитые кровью глаза, Проводник прошептал:
–Что это было?
Третий тяжело выдохнул:
–Одна из особенностей моего воображения… Оно раньше часто являлось мне, пытаясь заставить сдаться посредством боли, которую я уже сумел пережить… Потому-то я выстоял и теперь!
–Что же ты видишь? – не обращая внимание на окруживших их прохожих, Проводник низко наклонился к лицу Третьего, пока мальчик шептал:
–Человек в черном. Плащ и цилиндр. Словно я в своем личном восприятии.
–То есть?
Все еще подергиваясь от фантомной боли, юнец медленно поднимался на ноги, держась за ворот куртки Проводника, продолжая шептать и подозрительно озираться:
–Я– этот человек!.. одна из прожитых вариаций… словно свой собственный Доппельгангер, пришедший переубедить самого себя. Я… Он встречает отказ и достает пистолет с быстротой молнии… трижды стреляет в меня! Первая пуля всегда ломает кость правого предплечья,
