–А на кой черт тебе это знать? – огрызнулся мистер Три, сделав очередной глоток.
–Я любопытный.
–О как!
Длинная пауза.
–Хм… да– это точно юношеский максимализм! – ухмыляясь все шире в издевке, – Или, может, моя несчастная любовь? – грудь сотрясалась от беззвучного смеха, – А может, потому что мне скучно? Или я не вижу перспективы для себя в будущем? Или я просто аморфный дегенерат, который попросту ленится что-либо делать?
–Как много вариантов… и какой из них верный?
–Никакой. Вот реальная причина– ЧИОРВ.
–Червь?
–Нет же! ЧИОРВ– чересчур и однобоко развитое воображение.
–Поясни.
–Поясняю– я из тех несчастных идиотов, у которых нет абсолютно никаких проблем, но они придумывают их себе сами и оттого страдают.
Ему было непонятно это. Само понятие страдания было очень знакомо, но по наитию? Это было что-то новенькое.
–И?
–Не тупи. Сам не догадаешься что ли?
–И что ты себе навоображал?
–Много чего. Друзей, любимых, событий. Моя жизнь абсолютно пуста и менять что-либо не то, что не получается, скорее попросту лень. Вот и остается, что воображать. – ехидство исчезло из глаз Третьего, уступив место еще незнакомой ироничной грусти, -Поначалу я просто страдал. Страдал от горя, от потерь, которых никогда не было, от боли, которой никогда не чувствовал, от смерти, которая еще не наступила. Я просто страдал от нереального, внушив себе, что оно реально. И, знаешь, это действительно больно! Я прочувствовал все это, просто думая об этом, стараясь впитать всеми фибрами своей жалкой души каждую секунду, каждую искру ранее незнакомого, поистине интригующего!.. И у меня получилось! Я упивался этим сомнительным достижением, возвел его в абсолют.– хлюпнув носом, он дернул головой, словно указывая на что-то,– Наш мозг– та еще головоломка и, сдвинув какую-то деталь, я создал реалистичную симуляцию всех ощущений в мире, вплоть до инфаркта миокарда. Я мог почувствовать то же, что чувствует женщина, когда в нее вскользает член очередного мужчины. Мог почувствовать, каково это– контролировать падение, борясь с воздушными потоками при помощи крыльев и захватывая невидимую человеческому, но очевидной моему глазу жертву своими лапами, чувствуя, как каждый сустав распрямляется, вытягивает свои кости и мышечные волокна, напрягает сочленения и тут же сжимается вокруг ее тела. Как мой рот плавно метаморфизирует в клюв и становится жестким, почти неощутимым, врезаясь уголками в челюсти и скулы, вонзаясь в мягкую и теплую плоть, тепла которой я не чувствую– ведь у меня клюв, не губы! Я мог так же представить себя рыбой, что устремилась на дно и, надо сказать, ощущения схожи, только вместо крыльев– плавники, и вместо тяжести земного притяжения– обманчивая невесомость, лишь являющаяся привычной моему чешуйчатому телу плотностью воды. Вокруг ничего, почти