Мошки да стужа – эти беды всегда ходят врозь.
Вот я лег на лед, на снег и лед, стучу зубами.
Это я, ая-ая-я.
Вспоминаю ли о временах,
Временах, когда мошка жужжала,
Временах, когда от стужи замираешь, – холод закружил,
Я лежу, раскинувшись на льду –
Это я, ая-ая-я.
Ай! Для песни нужна сила, я ищу слова.
Ай! Смотрю и вижу, о чем мне петь. Вот олень широкорогий!
Замахнулся я древком со всею силой и метнул копье,
И мое оружие пробило кость в паху быка,
Тот затрясся от боли, потом повалился и затих.
Ай! Но для песни нужна сила, а я ищу слова.
Это песня, это память.
Я единственный ее певец.
Вот так и прошла наша первая встреча с людьми. Спустя всего лишь день, 7 декабря, мы с Лодочником и нашими новыми друзьями отправились в путь, а Фрейхена решили направить в бухту Уэйджер. По дороге домой в бухте Хэвилэнд мы обнаружили старую санную колею и последовали по ней, чтобы разыскать новых людей.
Такорнаок
В центре большого озера стояла старая эскимоска и ловила форель. Хотя было еще только начало зимы, лед достиг уже такой толщины, что ей лишь с большим трудом удалось проделать в нем лунку, чтобы забросить удочку. Время от времени она бралась за большую лопату и выбрасывала осколки льда из проруби. Затем она поудобнее ложилась на живот и склонялась к проруби верхней частью корпуса так низко, что нам была видна только пара одетых в меха согнутых ног, болтавшихся в воздухе среди снежных сугробов.
Неожиданно из снежного тумана выскочил щенок и дико залаял. Сбитая с толку старуха испуганно выбралась из проруби и увидела нас с Лодочником совсем рядом. Наши собаки, давно заметившие и ее, и щенка, бросились их окружать. Издав пронзительный вопль, старуха закинула перепуганного щенка себе за плечи и со всей мочи бросилась домой. Однако это паническое бегство только раззадорило собак, и, успев вдобавок почуять запах жилья, они понесли нас так, что я еле успел вовремя схватить беглянку за шиворот и не совсем деликатно швырнуть на свою поклажу. Старуха смотрела на меня с таким ужасом, что я не мог удержаться от смеха. Но едва я засмеялся, как ее глаза наполнились слезами; она была так удивлена, так счастлива, что вдруг оказалась в окружении друзей.
Это была старуха Такорнаок («Дикарка»); как же часто мы потом хохотали, вспоминая наше знакомство! Она сидела, обхватив руками крошечного щенка, продолжавшего лаять без передышки, пока мы мчались вперед. И вдруг, посреди этого тявканья, я неожиданно расслышал новый, обескураживший меня звук. Наклонившись, я осторожно приподнял капюшон ее шубы и увидел, как под мехом, крепко цепляясь за ее шею и явно не желая отставать от приемной матери и сводного брата, рыдает младенец.
Вскоре в поле зрения появился поселок из трех снежных хижин. Жители выскочили наружу, не зная толком, стоит ли нас