– Хм! Директор школы… да тебя к детям допускать нельзя. Проклянем мы тебя с матерью, если и такую подлость сотворишь! Проклянем, Андрей! Так и знай! – откровенно серчал Осип.
– Ладно! Успокойтесь вы! Не буду Риту выписывать из квартиры в Кимрах! Пусть учится и устраивает свою жизнь в будущем, как захочет. Ладно! Поеду я!
– Ступай, сын! – ответили согласно и в лад Анна Васильевна и ее муж.
И Рита услыхала, что заскрипела входная дверь дома. Потом резко захлопнулась.
Рита почувствовала, что это вся ее прежняя жизнь для нее захлопнулась. И все важное и дорогое для нее в этом мире теперь живет только в ее воспоминаниях. Воспоминания о прежней ее жизни – единственная драгоценность в ее жизни. А вокруг чужой мир, незнакомый ей.
Поняла Рита, что все сложилось так, что не до прощания с отцом стало. И что самое лучшее в эту минуту – на цыпочках, стараясь быть бесшумной, вернуться в кровать и притвориться спящей на деревенском матрасе, набитом запашистой соломой, натянув на голову набитое ватой лоскутное одеяло, под которым можно выплакаться никем не услышанной.
Так началась новая жизнь Риты, оставленной на попечении ее деревенских бабушки и дедушки. Здесь Рита и ходила в школу в Синьково – пять км туда и пять км обратно.
В тот зимний день дед Осип читал газету вслух, присев поближе к окну. В такие минуты бабушка Анна Васильевна оставляла все дела и садилась рядом слушать чтение мужа. Но если ей не удавалось тотчас прервать готовку обеда или мытье посуды, то продолжала делать это как можно тише. Бабушка любила слушать чтение мужа. Тут ее гордость за то, что смогла прожить жизнь в любви, словно обретала зримое воплощение ее счастья. Радость всей ее жизни – любимый муж, которым она всегда гордилась и любовалась. Хотя и вышла замуж не по любви, а по воле родителей, о чем вспоминала всегда с удовольствием, не раз рассказывая Рите ту давнюю семейную историю. О том, как рухнула на пол и выла, когда вышли из родительской избы сваты, которых прислал к ней вдовец Осип, оставшийся с годовалой дочкой на руках. А выла потому, что любила односельчанина Семена. Но то ли опоздал он со сватовством, то ли уж очень беден был,