тех целая река!
Она несётся на него!
Старик, шевель больные ноги!
Скорее прячься от греха!
Два румба влево! Так держать!
Туда… под лестницу порога
залезть и переждать…
Старик укрылся за досками,
дрожит, вперяет взоры в щель.
Монахи быстро с факелами,
наполнив улицу всю пухлыми телами,
все в балахонах, все с крестами,
все в масках, все поют псалмы и воют псами…
У старика прошел весь хмель.
Набат!
Уж лучше бы отсюда, брат,
бежал ко всем чертям!
Набат!
По чью-то душу вновь звонят
колокола…
На колокольне, верно, Том?
Чудак юродивый наш Том
поднялся бить в Ночи…
Из преисподней, верно, Том,
покойничек наш милый Том
поднялся бить в Ночи…
Ты ту историю не знал
про Тома дурака?
Он местный был звонарь,
звонил в колокола.
И как-то вот звонит,
звонит,
звонит…
День-ночь звонит,
ночь-день звонит.
Пошли на колокольню мы,
а бедолага там висит
холодный как из тьмы.
Канат язычный как петля
аббатской виселицы новой
обвил вкруг шею дурака…
И испражнился он тогда
в сем мире, точку будто ставя,
в тот мир ушел, и показал
язык всем нам лукаво…
И вот опять… наверно, Том,
чудак юродивый наш Том
поднялся бить в Ночи…
Смердит
как будто бы его говном.
Иль запах этот милый Том
всем передал,
кто сжался и дрожит?
Огни исчезли.
Наступила тьма.
Старик из подворотни выполз.
Кафтан стряхнул,
и от кошачьего дерьма
штаны избавил, и ботфорты вытер.
Бредет он далее и
вот те на!
Сам сатана пред ним возник!
На черном скакуне
в плаще и в капюшоны седока
увидел вдруг старик.
«Эй, старина,
поди сюда!» -
ему вдруг крикнул дьявол.
Старик подумал, мне хана.
А конь копытом скрёб об камень
и фыркал, и глазищами сверкал,
сказать хотел как будто, я, мол,
лягну легонько, и тебя
снесут вперёд ногами…
«Старик, не бойся,
подойди!» -
второй раз крикнул изверг.
«Ах, Господи, душу мою спаси,
и ежли можешь, пронеси…» -
шептал старик,
а призрак
зацокал по булыжной мостовой,
дыханье было слышно,
как будто он… живой.
«Не бойся, старче,
Бог со мной.
Я не в ладу ни с сатаной,
ни пёсьей сворой.
Я путник дальний,
странник я судьбой,
я заблудился, и ищу постой…
Прости,