Но когда дело касалось войны с Древними, можно было найти только стандартный набор событий: Микельмас и Уиллоубай (и отец Блэквуда, Чарльз, но вот этого кусочка не было ни в одной книге) разорвали реальность, проделав в ней дыру, двенадцать лет назад. Ре́лем и его монстры пришли через эту дыру. Даже спустя все это время о самом Ре́леме было известно очень мало. В его власти была способность не задумываясь содрать с кого-нибудь всю кожу и мясо, и было ясно, что еще у него были какие-то физические способности: в конце концов, я встречалась с ним на волшебной астральной плоскости. Но, может быть, у него были и другие способности? Что, если он показал нам не все? Наши знания о нем были схематичными, даже по сравнению с тем, что мы знали о других Древних.
На третью ночь чтения допоздна моя фрустрация усилилась. Огонь еле теплился, виски пульсировали. Я потерла глаза, прежде чем встать, а когда потянулась, корсет уколол меня прямо в ребра.
Пора бы уже подняться к Лилли и готовиться ко сну. Нехорошо заставлять ее ждать слишком долго.
Но я не могла снова не посмотреть на изображение одной из жертв Ре́лема. Его предваряло довольно грязное описание того, как именно Ре́лему нравилось сдирать с людей кожу. Он начинал с кистей, и несчастная жертва наблюдала за этим. Я представила, как кричу, пока он сдирает с меня кожу, как шкурку с апельсина.
Дверь со скрипом открылась. Мои пальцы инстинктивно вспыхнули.
– Генриетта? – Рук подошел ко мне, держа в руках шляпу. – Я не хотел тебя напугать.
Со стоном я погасила искры и обвила его шею; мое сердце стучало, как отбойный молоток.
– Я просто сама себя напугала. У меня это хорошо получается, – пробормотала я.
Рук стиснул меня в объятиях. Одно сладкое мгновение я не думала о монстрах. Но он отпустил меня и вежливо отошел на шаг.
Опять. Всегда эта вежливость. Вздохнув, я взяла с полу книгу, которую читала.
– Я боялся, что не смогу тебя увидеть, – сказал он, снова подходя ко мне. Теперь это стало нашим привычным танцем: он подходил ближе, а затем робко отступал, как жеребенок. Во мне вскипела досада.
Может быть, его надо было немного поощрить? Но я даже не знала, с чего начать. Похлопать ресницами? Притвориться, что оступилась, и заставить его подхватить меня? Почему-то казалось, что нам все это не подходит.
– Как прошел твой день? – натянуто и неуклюже спросила я. – Лошади тебе обрадовались?
Можно подумать, конюшни открыты в столь поздний час.
– Очень обрадовались. – Он взъерошил свои золотые волосы. – Они настаивали на дополнительной пригоршне овса.
– Ты их балуешь. – Я придвинулась немного ближе, и он мне позволил. Да, так было гораздо лучше.
– Я рад, что у меня есть эта работа. – Он сжал губы. Ему претила мысль жить за счет благотворительности Блэквуда. В первые дни, после того как он чуть не умер, Рук все время порывался выбраться из постели, чтобы броситься вон из дома и начать искать