Парадигма. Сергей Тягунов

тихо сказал он. – Я же вас предупреждал, что не стоит заходить в храм – это место проклято. И я не виноват, клянусь! Может, если бы вы рассказали о своих снах, то удалось бы…

      – Иди в пекло! – бросил Найват.

      Он сполз по стене, устало вздохнул. Ярость быстро стихла, накатило чувство вины. Однорукий присел рядом, положил ладонь ему на плечо и сказал:

      – Сны станут лишь кошмарнее, мастер, и скоро грань между ними и реальностью сотрется. Но, скорее всего, вы умрете раньше.

      Найват нахмурился, сжал кулаки.

      – Это угроза?

      – Нет. Вы знаете, что приключилось с теми, кто первыми пришли в храм после катастрофы? – Его голос охрип. – Их было двадцать: два Шепчущих и восемнадцать Поющих. И все они повредились рассудком, мастер.

      Хищно ухмыльнувшись, Найват обвел глазами молельный зал. Массивный пьедестал в центре треснул, рядом с ним валяется отколовшийся от скульптуры глаза Великого Баамона кусок – зрачок уставился в потолок, пыль толстым слоем лежит на его гладкой поверхности. Большая часть колонн обвалилась. Багровые лучи солнца пробиваются через маленькие круглые оконца на идеально ровном горизонтальном потолке. В колпаках света кружится и оседает пыль. Умиротворение и тишина.

      – Ты тоже видишь кошмары? – спросил Найват.

      – Да.

      – Почему же еще жив и не сошел с ума?

      Татуированный положил ладонь на эфес меча, торчащий из-за спины.

      – Я отличный воин, – сказал он. – И так легко не сдамся. Но рано или поздно твари победят и тогда…

      – Ты умеешь обращаться с оружием. Хм… Все-таки у тебя удивительная судьба, Ренай. В детстве ты должен был стать Поющим, но случайный шрам перечеркнул всё. Затем ты стал телохранителем архимага. Кто же научил тебя сражаться?

      – Я пять лет прожил в Кулгере, мастер. Там меня и натаскивали. – Он посмотрел на почерневшую руку. – Видели бы вы меня до того, как я стал калекой. Без ложной скромности скажу: я лучше всех владел двумя клинками. Однажды сам Пророк посетил зал, где проходили мои тренировки. До сих пор помню, как он, хмурый и серьезный, сложил руки на груди и наблюдал за тем, как я выделывал разные пируэты и сражался сразу с пятью учителями. О-о-о, это было потрясающе! К концу тренировки Пророк уже не хмурился – улыбался и походил на мальчишку! Я был горд.