– Где история? – спрашиваю у молоденькой санитарки, которая с трудом управляется с коляской. Видимо, перебарщиваю с эмоциями, потому что та смотрит на меня круглыми от страха глазами и только через пару минут отдаёт просимое, затем, не спрашивая разрешения, исчезает за дверью.
– Раздеваемся до пояса и ложимся на кушетку ко мне спиной. Левую руку под голову, правую вдоль туловища, – включая нужный датчик, приказываю я.
– Не могу, – слышу в ответ слабый, похожий на кошачье мяуканье голос.
– Что ты не можешь? – оборачиваюсь я и впервые смотрю на пациентку.
Худющая! Ноги тоньше моих рук, изжелта-бледная кожа, на обескровленном лице живые только глазищи. Даёт же природа такое богатство! Похожие я только раз в жизни видела. Такие больше подходят арабской сказочнице, чем умирающей наркоманке. Ох, недаром про чёрные очи поют! И ресницы густые, длиннющие.
– Кофточку не могу снять, – умирающим голосом шепчет «лебедь». Если бы не глаза, я бы её выгнала, несмотря на коллег. Выдохнула пару раз. Помогло. Что-то внутри переключилось, раздражение растаяло, осталось сочувствие.
– Хорошо, – сдаюсь я, – ложись так, задери только.
– Не могу, – снова шепчет она, – сил нет! Боюсь упасть.
Молча встаю, помогаю больной улечься, поднимаю, к счастью, чистую майку. Попутно не могу не отметить блеск пушистых волос, мягкость кожи.
"Что же ты сделала с собой, дурочка?" – спрашиваю про себя. Ставлю датчик на место.
– Ай! – дёргается девчонка.
А ведь и вправду девчонка, судя по истории, младше меня.
– Потерпи, – шепчу я. Наклоняюсь пониже, не отрывая глаз от экрана, чтобы найти лучший доступ.
– Лиза? – вдруг спрашивает она. Я почти лежу на ней, потому что моя рука перекинута через неё.
В этот момент голос оживает, обретает знакомые краски, и я чувствую, как мороз пробегает по коже, сковывает губы, резко сжимает сердце, не давая вздохнуть…
– Лиза, – слышу я шепот, падая обратно, из тьмы, где рождаются цвета. Феерический вихрь волшебных красок окружает нас сейчас. Там мы кружимся в бесконечном танце, подчиняясь ритму наших сердец. Открываю глаза и смотрю в глаза цвета ночного неба, что смотрят на меня с пониманием, нежностью, лаской. Там так много всего, в этих глазах, что сердце невольно сжимается.
– Люблю тебя, – провожу костяшками пальцев по нежнейшей коже, по полуоткрытым губам, по щекам, стирая мокрые дорожки.
– Я тоже, – зарывается она лицом в моё плечо и плачет, ревёт так, что старая кровать возмущенно трясётся.
– Не плачь, дурочка, – глажу я плечи, спину, роскошные кудряшки, – ну что ты плачешь? Всё же хорошо!
Действительно, что может быть лучше? Вокруг дышит жаркая июльская ночь, наши подопечные спят в своих кроватях. А впереди ещё половина лета. Лета, того, что наше, несмотря на множество людей вокруг, на драчливую мелюзгу нашего отряда – она не даёт нам покоя с утра и до отбоя.
Нам остаются ночи. Ночи, которые можно