Петраков продолжал бежать – равномерно, не делая рывков, втягивая в себя сквозь ноздри горячий пыльный воздух, – зубы у него были сжаты, лицо залито потом, в волосах пот засахарился и проступил морозной белью, руки безвольно висели. Работали только ноги, туловище, плечи отдыхали. Да в голове что-то тренькало по-синичьи тревожно, звонко, не давало ему отойти от мыслей о доме.
Как там Ирина, жена, как Наталья – карзубое симпатичное существо, при виде которой у него всегда перехватывало дыхание – а вдруг ее залапают, обидят, оскорбят видавшие виды современные кривозадые юнцы с костлявыми подбородками, украшенными некрасивой редкой порослью, вызывающей у окружающих гаденькое хихиканье, – сами юнцы также гаденько хихикают, смолят цыгарки, тыкают пальцами в девчонок, стараясь их обидеть. За дочку Петраков боялся. Впрочем, он знал: если кто-то Наташку обидит, он этого человека достанет из-под земли.
Стрельба за спиной оборвалась, Петракову захотелось остановиться, оглянуться – как там Леня Костин? Что-то жесткое сжало ему сердце – не подстрелили ль Леню? Но Петраков обрезал в себе желание останавливаться – не имел на это права, – как бежал, так и продолжал бежать.
С Костиным ничего не случилось, он догнал командира через двенадцать минут, взмокший, надсаженно хрипящий, с обострившимся лицом.
– Ну и бег у тебя, командир, – пробормотал он. Впрочем, в этом бормотании ничего осуждающего не было, наоборот – звучали довольные одобрительные нотки, – будто у паровоза. Еле догнал.
– До площадки осталось два километра, – выбил из себя Петраков вместе с жарким дыханием, споткнулся на округлом, со скошенными углами камне, взмахнул рукой, в которой был зажат автомат. – Я так понял – душки место, куда придут вертолеты, знают. Придется нам еще пару раз отогнать их. Иначе они вертолетчикам не дадут сесть.
– Отгоним, куда они денутся… Душки на то и существуют, чтобы их отгонять.
На площадку они прибыли точно по часам. Площадочка была маленькая, кривоватая, для одного только вертолета, второму места на земле не было – только в воздухе.
Вертолеты на задания ходят парами, страхуя друг друга, одинокий вертолет обязательно вызывает ощущение некой слезной обиды, оторопи – значит, второй сбили, из дружной пары птиц осталась одна…
Спецназовцы были точны и вертолетчики тоже были точны – едва Петраков с Костиным