– Что ж, присоединяюсь, – Илья Николаевич с хитрецой прищурил правый глаз, – а как продвигается дело с Марьей Николаевной?
– Думаю, на Пасху ты не откажешься поприсутствовать на нашей свадьбе, – расплылся в улыбке Сергей Иванович и поднес бокал к стоящей на столе рюмке, которую подхватил Торонов. Они звонко чокнулись. Одним глотком Сергей Иванович проглотил огненный напиток и закусил паюсной икрой.
– А почему ты раньше не приглашал меня сюда? – Илья Николаевич сделал ложечкой круг в воздухе.
– Знаешь, мне нравится чувствовать себя причастным к русской литературе, что порой рождается за тем длинным столом, – он украдкой указал на соседний стол. – Там собираются литераторы и журналисты, чьи имена у нас на слуху. После службы хочется возвышенного, почувствовать себя человеком, а не бумажным червем. Кстати, ты видишь, вон сидит один с левого края с русой бородкой?
– Вижу.
– Так это автор «Отцов и детей»…
– Извини, Сергей, но я не любитель книг, поэтому мне, что отцы, что дети, одного поля ягоды.
– Ладно, забудь. А когда тебе в полк? – попытался перевести беседу в другое русло Левовский.
– Умоляю, не напоминай мне о службе, – рука опустилась на левую сторону груди, а лицо скривилось, будто Илья Николаевич съел лимонную дольку.
– Не буду, не буду, – открестился от приятеля Сергей Иванович, – только и ты не говори мне о моей.
– Договорились.
– Еще по одной?
– Я по армейской привычке только «за», – он приложил два пальца к виску и отсалютовал, как польские офицеры, – кстати, если задумаю выйти в отставку, в твоем ведомстве не найдется теплого местечка для бывшего офицера?
– После того, как я получу новую должность, смогу помочь старому приятелю.
– За дружбу.
– За дружбу.
Около часа ночи, когда приятели расплатились, одарив официанта щедрыми чаевыми, и вышли на опустевший Владимирский проспект, морозный воздух наполнил грудь и заставил придержать дыхание от резкого вдоха.
– Сани?
– Нет, – ответил Сергей Иванович, – я предпочел бы пешую прогулку, после долгого сидения требуется размять ноги.
– По такому морозу?
– Какой мороз? – Левовский скривил губы. – Ныне хоть зима пришла, в прошлую так до Рождества снега не было, одна слякоть. Выпадет и растает, все мостовые были залиты грязью. Поневоле вспоминаешь годы, когда пробирался на горку, утопая в снегу, что заваливал город по колено.
– Ах, детство, детство, – поратовал Торонов. – Не тереби беззаботных воспоминаний…
На Стремянной улице им не встретилось ни одного человека, появилось чувство, что город опустел и они остались одни во всей столице. Приятели не видели,