– Нет, – ответила Лорейна. – А что, ты хочешь заказать мне кофе с сердечком и боишься, что он обидится?
– Это вряд ли. Я хочу знать, есть ли кто-то, кто позаботится о тебе, если ты влипнешь в неприятности.
– Ты мог бы просто сказать, что не знаешь этого парня, – решилась она на ещё один заход. – И я бы решила, что он – не китейн.
– Я никогда не вру, если могу без этого обойтись. А причин врать тебе я не вижу.
– Спасибо, Дилан Маккена, – резче, чем ей хотелось бы, сказала Лорейна. – Спасибо, что уделил мне время. Я помню о твоей следующей встрече, – она встала.
– До свидания.
Лорейна Суини вышла из «Старбакса».
Эдвард прошёл мимо Чикагской водонапорной башни, которую когда-то обругал, обессмертив, Оскар Уайльд. У её бледно-жёлтого основания теснилась толпа изрядно истончившихся от времени призраков: безымянные бедняги, пытавшиеся укрыться в ней от огня во время Великого Чикагского пожара. Не обращая на них внимания, он махнул рукой парню в верхнем окне башни, бывший смотритель помахал ему в ответ. Смелый парень: когда в октябре тысяча восемьсот семьдесят первого город запылал, как свечка, он не сбежал, спасая свою шкуру, а продолжал качать воду. А чем бы иначе пожарные стали тушить дома? Но Великий Чикагский не щадил ни трусов, ни смельчаков, и когда огонь добрался до башни, смотритель повесился на верхнем этаже. Верёвка на шее пугала его чуть меньше, чем перспектива сгореть заживо. Человек города, да. Как и сам Эдвард.
Эдвард уже обошёл восемь отелей – и всё без толку. В гостиницах, особенно старых, почти всегда есть призраки, вот только далеко не все мёртвые годятся для разговора: о чём, например, можно спросить парня, который круглые сутки болтается на призрачной верёвке, переброшенной через люстру в угловом номере? Тоже мне источник информации. Конечно, он видел и женщину в красном, ту, что бросилась с крыши новогодней ночью в тысяча девятьсот двадцатом. Она пришла в отель «Дрэйк» с женихом – богачом и красавцем, а потом застала его в объятьях другой. Но говорить с этими девушками из легенд – впустую время тратить, они только плачут и стенают. Ну или обнимаются, как одна хозяйка маленького пансиона, которая никак не может нарадоваться, что её гостиницу отреставрировали, и лезет с объятиями ко всем – живым и мёртвым. Какие шансы, что здесь ему повезёт больше? Как в анекдоте – пятьдесят на пятьдесят: либо повезёт, либо не повезёт.
Мертвец возле гостиничной стойки обернулся: длинная косо подстриженная чёлка, чёрные волосы, пронзительно контрастирующие с серыми глазами. То ли парень, то ли девчонка: с шестидесятых прошлого века уже и не поймёшь, кто есть кто, пока не увидишь член. Похоже, к шестидесятым этого века уже и по члену нельзя будет определить.
– Привет, – сказал Эдвард.
– Привет, – ответил мёртвый портье. Эдвард для простоты решил считать его юношей.
– Я ищу одного живого мудака… – начал Эдвард.
– Шестнадцать этажей! – портье сделал широкий приглашающий жест рукой, будто говорил: «Насладитесь