Кухайм каркнул.
«Широко распространено заблуждение, – говорилось в двадцать второй главе, – что если бы птицы и звери умели разговаривать, то жить бы стало интересней. Якобы, они могли бы передавать людям свои наблюдения, так сказать, со стороны; делиться знаниями, о которых люди и понятия не имеют. Это некомпетентное мнение основано лишь на человеческом невежестве и удивительном стремлении считать себя глупее других…».
– Почтенный Гуменах, наверное, знал о чём пишет, – сказал Хольбад, устраиваясь на табурет.
Картинок в трактате не было, поэтому он перелистнул несколько страниц безо всякого интереса. Когда Хольбад дошёл до следующей главы, Кухайм оживился и потыкал клювом в её начало. Там говорилось:
«Однако, существует противоположное мнение, так же хорошо обоснованное, как и предыдущее. Суть второй точки зрения в том, что нежелание узнавать новое свидетельствует о глупой самонадеянности исследователя. Между тем, необходимые знания находятся, что называется, под рукой, стоит лишь спросить о них кошку, собаку, рыбу или птицу…».
Хольбад опустил книгу.
– Никогда не думал, что рыбы умеют разговаривать! – удивился он. – Почитаем, что дальше.
«Особенности знаний животных и птиц состоят в том, что, в отличие от людских, сохраняются неограниченный период времени. Главным образом это касается знаний, хранящихся в птичьей среде.
Это объясняется не только особой памятью пернатых, но и тем, что птицы легко перемещаются над поверхностью земли, многое узнают и сообщают собратьям. Если что-то забудется в одной стае, то, благодаря такому обмену знаниями, сохранится в других птичьих сообществах».
– Умён был господин Гуменах! – покачал головой Хольбад.
Кухайм снова поковырял страницы.
– Посмотрим, что дальше, – уступил его просьбе мальчик. – Ух ты, отдельная глава о воронах, сороках и попугаях!
«Не только учёным, но и людям, не сведущим в науке, известно, что лучше всего воспроизводят звуки так называемые попугаи, или, как они себя именуют, народ кривоклювых.
Попугаи живут долго, легко обучаются человеческой речи, но сколь-нибудь связных суждений высказать не могут, потому что ограничиваются звукоподражанием, а не зрелым размышлением. Из-за этого подвергаются справедливым насмешкам бесклювых двуногих, то есть людей.
Пристальное внимание исследователь должен уделить каркающим созданиям, не принимая в расчёт их ближайших родственниц сорок. Болтушки-сплетницы только отвлекают серьёзного учёного от глубоких изысканий…».
– Какого высокого мнения Гуменах о воронах! – Хольбад с уважением посмотрел на Кухайма, однако тот был занят текстом.
«Если народ кривоклювых глупо повторяет слова, то для воронов овладение речью лучше начинать со вступления в силу приводимых ниже заклинаний. Сложность в том, что произнести их могут только люди».
– Вот в чём дело! – воскликнул мальчик. – Тогда, если ворон умеет разговаривать, существуют заклинания, лишающие его этой способности!
Поражённый догадкой,