Завистливо вздыхала и Люция, разглядывая очередной эскиз; Оливии это льстило, но, желая показаться скромной, в ответ на восторженные отзывы она только растерянно качала головой:
– Не в рисунках счастье…
Это было вполне простительное, но всё-таки лукавство. Сознание собственных талантов и достоинств ощутимо поддерживало, утешало Оливию, не давая ей окончательно впасть в уныние по поводу того, что Артур предпочёл другую девушку. "Он просто меня недооценил."
С каждым днём Оливия всё больше уверивалась в серьёзности чувств молодого человека по отношению к подруге. Ей стало казаться, что сам Бог – ни больше ни меньше! – предназначил Артура и Люцию друг другу. И чем больше страданий причиняла ей эта мысль, тем более очевидной становилась. Оливия искала и находила подтверждения терзавшим её догадкам, она начала внимательно прислушиваться к тому, что говорили ребята, хотя прежде презирала сплетни: Артур якобы ходит целыми днями молчаливый и странный, он хочет устроиться на временную работу, чтобы купить кое-кому дорогой подарок и всё в таком духе.
А бедняжка Люция оказалась между двух огней – с одной стороны нежный напор юноши, к которому в ней зарождалось нечто жгучее, одновременно и мучившее её и манившее, а с другой стороны – вина. Ведь Оливия, что бы она сама ни говорила, страдала, и Люция, как подруга, не могла закрывать на это глаза. Как быть? Вероятно, она так бы и не сделала свой выбор, если бы не небольшая досадная размолвка между подругами.
Она произошла после завтрака, за которым Оливия с необычайной жадностью – Люция в очередной раз обратила на это внимание – поглощала оладьи с джемом, а потом неожиданно встала из-за стола и собралась уже куда-то выйти, но подруга остановила её.
– Не уходи, пожалуйста, – сказала она, – он сказал, что придёт. Если ты будешь здесь, то он не станет говорить об этом…
– Пусти, – в голосе Оливии присутствовали раздражённые нотки, она нетерпеливо постукивала подошвой сандалии, точно опаздывала куда-то и пережидала досадную задержку, – у меня голова заболела, мне нужно пройтись.
– Давай вместе, я не хочу тут оставаться, – по-прежнему просительно произнесла Люция.
– Нет, – отрезала Оливия, – мне нужно побыть одной.
– Но, Лив… – Люция почувствовала, как между ними что-то обрывается, тонкие шелковые ниточки – одна, вторая, третья… – Я боюсь. Вдруг я отвечу ему "да"?
– Ну и пожалуйста, – с неожиданной дерзостью заявила Оливия, а через секунду раздражённо добавила, – Только оставь меня сейчас, ладно!?
Люция понятия не имела о том, что такое булимия. Никогда прежде она не сталкивалась с нею и просто не могла знать, что во время приступа любой, даже самый близкий и дорогой человек, вздумай он встать поперёк дороги к "освобождению", сразу становится врагом. Поэтому реакция Оливии показалась ей странной и неуместно грубой. Люция обиделась.
6
Вечер был прозрачен и тих, в небе низко висела жемчужная луна. В домике