– У нас друг от друга тайн нету, – сказал Семен. – Вдвоём давай.
– Тогда спрашивайте. Но хорошо думайте что спросить. Как спросите – так и отвечу. А захочу, перестану отвечать на любом вопросе и мы простимся.
Надо было бы самый первый вопрос составить так, чтобы ясны были перспективы обоих, раз уж сами решили вместе. А то вдруг этой мадам шлея под хвост попадет, и не станет она больше, чем на один вопрос отвечать! Но пока рассудительный Семен все это прикидывал и соображал, такой доверчивый вроде бы, до сих пор, Петя, решил вдруг гадалку проверить:
– А, скажи-ка, поступлю ли я в Университет? – ляпнул он, не спросив брата.
– Не ври мне, барин, – ухмыльнулась, оглядев их обоих с ног до головы, гадалка. – Ты уже поступил. Если вопросов более важных у вас нет, то…
– Обожди, – встрял Семен, – я ж тоже имею право спросить. Скажи нам обоим, каков склад жизни и всеобщее наше бытие при царствовании нового императора сделается, что переменится?
– А вам на что, если вы при нём и недели не проживете? – таков был ответ.
– Тьфу, дура! Пропади ты пропадом! Пошли, Пётр, отсюда, – и Семён вылетел за дверь, злясь на себя самого, что попёрся, как гимназист, чтобы за свои же деньги гадостную чушь услышать. А Петя задержался, мял в руках фуражку и, сглотнув, рискнул спросить:
– Ты, говорят, поменять судьбу можешь? Сможешь?
– Не каждую судьбу изменить можно, барин. Но ваши – еще не до конца прописаны. Если сами за них переживаете, то шанс есть.
– Сколько надо? – прошептал Петя.
– По пятидесяти рублей. С каждого, – твердо ответствовала колдунья.
Эта сумма была неподъемной для семьи Олениных. Столько платили за учебу. Петя два дня ходил темнее тучи, и как ни успокаивала его мать, и ни велел гнать дурь из головы брат, его не отпускало. На третий день он не выдержал, стащил из буфета два серебряных подстаканника, еще в детстве подаренных братьям крестными, и снес оба в ссудную лавку. С вырученными за них деньгами он поспешил к дому гадалки и высыпал их на стол перед ней. Та выбрала из кучи ровно пятьдесят рублей, остальное не взяла. Петя умолял, просил взять за брата, и даже больше. Она была непреклонна: «Сам придет, тогда возьму». Брат бросился было уговаривать Семена пойти на поклон к колдунье, но получил в ответ всплеск возмущения по поводу обнаруженной только сейчас пропажи. Его позорили и мать, и брат, твердили, что это последнее дело – таскать из собственного дома, и заставили выкупить Семенов подстаканник обратно.
Новый царь выпустил манифест, присягнул сановникам и войскам, траур по батюшке не помешал ему сочетаться браком, он благополучно начал управлять страной. Братья вернулись в Москву. Прошла неделя, потом и месяц, и все это стало забываться. Лишь иногда Пете в шутку поминали «протюханный» подстаканник, а оставшийся стал как бы укором его глупости и доверчивости. И тогда тот с глаз долой убрали подальше к стене.
***
На экзамен Лева собирался,