***
– Здравствуйте в долгие веки, хозяйка дома сего, – неуклюже, словно заученное через силу, вымолвил дожидавшийся в глубине библиотеки гость, стараясь не смотреть в глаза вошедшей.
Зато он внимательнейшим образом следил за ее руками, будто каждая из белых узких ладоней была головой змеи, готовой впиться в него зубами.
– Добро пожаловать и тебе, Грязнуля, – с усмешкой приветствовала его графиня, плывя в длинном платье над узорчатым ковром, походкой, которую безуспешно копируют в лучших модельных школах.
Девушки могли бы, в принципе, научиться так владеть своим телом, но они, увы, слишком быстро превращаются в старушек, чтобы практиковаться достаточно для приличного результата.
– Я принес то, что ты приказывала, – сквозь зубы процедил низкорослый горбун, стоя за подставкой для книг, словно за боевым укрытием.
Маневр не укрылся от проницательных глаз хозяйки. Рот ее и без того склонный к саркастической гримасе, чуть съехал в сторону. Впрочем, это становится естественной реакцией на вещи после восьми тысяч лет в земной юдоли. Графиня, только что бывшая у дверей, как бы невзначай оказалась у гостя за спиной, заставив того резко обернуться. В его глазах читался ужас.
Конусообразная голова гостя была увенчана широкополой грязно-коричневой шляпой, усаженной пятнами птичьего помета. На босые ноги лучше было не смотреть вовсе. Обе руки он держал в глубоких карманах куртки, сшитой из пластов задубевшей кожи.
– Положи это на стол… Если дотянешься, – в тоне графини слышалось неприкрытое презрение.
– Слушаюсь, госпожа, – последнее слово было едва слышно, будто кто-то вычищал грязь из-под ногтей, орудуя зубочисткой.
Горбун вытащил из кармана сжатую в кулак левую руку. Затем поднес ее к краю стола, вытянувшись, насколько мог. Чтобы положить содержимое на столешницу ему волей-неволей пришлось встать на цыпочки. Лицо горбуна перекосило от придавленной страхом ненависти и стыда за свое уродливое тело, будто его вывели голым на площадь в рыночный день. «Я не всегда был таким!» – словно кричали его глаза, таращась из-под шляпы.
Графиня, казалось, перестала обращать на него внимание, взяв с полки маленький пухлый томик. «Pride and Prejudice. Jane Austen. London, 1813» [7].
Ладонь Грязнули с короткими, толстыми, как сук, пальцами была необыкновенно широка, будто приставленная от куда большего существа. Из нее на мореный дуб выпало несколько цветных, испещренных точками камешков, напоминающих игральные кости с множеством неправильной формы граней. Выпростав другую руку, он положил рядом с ними нацарапанную на пластинке слюды записку – помещенные в квадрат черточки и точки, филигранно нанесенные острым тонким резцом и затертые красным туфом.
– Это все, – то ли утверждал, то ли спросил графиню горбун, снова пряча руки в карманы.
– Пока, – ответила та, будто удивившись присутствию гостя, который, казалось, уже выходил за дверь, а теперь