Это я – то кукла? Когда я от одного взгляда, от одного прикосновения его загоралась, и внутри вся таяла, только бы приголубил, в постели согрел. Я даже не заплакала, отвернулась и пошла. Три дня под лестницей в трактире для посетителей попроще, где он и не бывал уже, пролежала, будто окаменелая. Сердце вообще льдом обросло. Любила я его сильно. Не поверила сперва, что такое быть может. Что ему нужно, моей же любви на двоих хватало? Можно было, конечно, к градоначальнику пойти, может, какое имущество и оставили бы мне, да и вообще, может, бросать бы меня запретили, я этими законами не интересовалась. Мысль одна крутится – уйти, ну не из жизни, конечно, грех это, а далеко, будто и не жила здесь никогда. В деревню не возвращусь, родителей позорить, а куда?
Вышла вечером – то ли я живая, то ли призрак, шататься не шатаюсь, а улыбнуться не могу. Тут один сказитель сидел, часто к нам захаживал. Увидел меня и говорит:
– Ты ли это, Стеша? Так все плохо?
– Может, и не я, – говорю, – кто знает.
А он посмотрел на меня, накрыл руку своей рукой и сказывает:
– Чтобы сердце разморозить – у тебя один путь. Если угодно будет богине Макоши, направит она твоего коня в место, где Велес в дикой охоте в зимнюю ночь пролетать будет. На восток надо ехать, там находится место – Перекресток, или Перехлестье миров называется, там
Я не заплачу, я буду идти,
Пусть не вижу, что впереди
Я не брошенная, не оставленная,
Я печалями не раздавленная,
Хотя сердце еще заморожено,
и судьба моя искорежена.
Ты меня променял пусть
На другую, на молодую,
На богатую, статную, знатную
И в постели очень приятную.
Я не заплачу и не завою,
Сердце уже не чувствует боли.
Всё равно душа хочет жить,
Своё прошлое изменить.
Буду опять повторять упрямо:
Голову вверх, держим спину прямо.
Я не брошенная, не оставленная,
Я печалями не раздавленная,
Поэтому не заплачу и не завою,
Не захлебнусь в отчаянии и горе,
Хоть и сердце мое заморожено,
и судьба моя искорёжена.
Завтра будет день, а потом ночь.
Перехлестье беду унесёт прочь,
А коней богов сумасшедших бег
Унесёт мороз и растопит снег.
Я не брошенная, не оставленная,
Я печалями не раздавленная
К нам подошла Клевенс.
– Извините, что вмешиваюсь в разговор, хочу ещё раз сказать, – она качнула головой и присела рядом с нами. – Фрости, прости, но думаю, у тебя была не любовь, а страсть. В истинной любви любят не только тело, но и душу. А ты душу его