Павел Слегин положил трубку, поблагодарил медсестру и вернулся в палату.
* * *
Павел утонул в липко-буром сне сразу же, как только рухнул на визгливую койку после телефонного разговора. Саша и Коля дисциплинированно уснули в положенное время, а Женя еще долго материл какого-то гробовщика, но и эта обидчивая ругань постепенно теряла членораздельность и наконец переродилась в рокочущий храп. Слегин кашлял во сне и, спасясь от кашля, хватался за хрупкую кромку чего-то коричневого, похожего на шляпку гриба, и на пальцы липла труха; воздух был колкий и мутный – это песчаная буря, а надо идти по гребню бархана и не свалиться, но навстречу шествует улыбчивый эфиоп, не разойтись, и песок стеклянно поет.
– Вот и опять встретились, – сказал эфиоп.
– Я не вернусь в троллейбус, – ответил Павел.
Эфиоп схватил скорпиона, пробегавшего мимо, и съел.
Павел осенил себя крестным знамением и проснулся.
– Гробовщик, сволочь, с утра обещал… – устало ругался Женя.
– Плохо без «говорунчика»? – ехидно осведомился Саша.
– Не в том дело, я же ему больше денег-то дал, а он, гад, ничего не принес.
– Не донес, значит. Он ведь который уж день не просыхает.
– У меня сын в деревне – тоже такой, – заговорил Коля, сокрушенно матюгнулся и продолжил: – Всё без меня там пропьет. Я соседям деньги оставил, хлеб ему чтобы покупали. И чего пьет?
– И не работает? – спросил Саша.
– Куда-а… – безнадежно протянул Коля. – Ему бы только глаза залить.
– А если жить скучно?.. – пробормотал Женя, как-то уж очень серьезно, словно говорили о нем, а не о каком-то деревенском пьянице. – Лучше уж пить, чем вешаться. А «говорунчика» хряпнешь – так еще и заговоришь – а?
Он усмехнулся, и Павлу стало жутко от этой усмешки.
– Ты и без «говорунчика» вон какой говорун, – заметил Саша, – а я больше тридцати лет даже пива не пью – и ничего, не скучно.
– То-то ты только про ВЧК и талдычишь, тебе скучать некогда – совсем уже помирать собрался…
– Жень, ты обиделся, что ли?
– Да ну тебя, надоело мне всё…
– Успокойся, пожалуйста, раскричался на всю палату… Придет твой лифтер.
– Он не лифтер – он гробовщик. Ему бы на твоем ВЧК в самый раз работать.
– А что такое ВЧК? – спросил Павел.
Остальные трое улыбнулись, словно вопрос был из приятных и отвечать на него – одно удовольствие. Саша пригладил бороду и важно изрек:
– ВЧК – это Восточно-Чемодановское кладбище.
– Все там будем, – примирительно сказал Коля. – И пьяные, и тверёзые.
«И из всех будет лопух расти, – подумал Павел, вспомнив тургеневского Базарова. – Действительно, скучно».
За окном помутнело, завьюжило, в палате включили свет, медсестра принесла градусники