промытое Елкино начало отсвечивать само по себе.
Николай и хотел бы сердиться на Гриню, но почему-то не мог. В его штанах все
полыхало каким-то легким пламенем, но теперь, слава богу, пытка осталась позади. На душе
Николая было так радостно, что, если бы никакой пытки не было, то ее бы даже не хватало.
– Жаль, медок-то не попробовали, – съязвил Гриня.
– Жалко, – согласился Николай, – Но чего ты хотел, никак не пойму.
– Хотел лишнюю дурь из тебя выветрить, – сказал Гриня.– Сунь-ка руку в штаны.
Бояркину и самому хотелось проверить, что к чему. Ему казалось, что все в нем
расхлестано. Он еле передвигал ноги, не понимая, почему Гриня идет как ни в чем не бывало.
– Ты смотри-ка, кровь, – с притворным изумлением сказал Гриня, увидев руку
товарища, вытащенную из штанов, – а я думал ты из одного воздуха состоишь. У тебя же все
мечты, мечты…
Николай с недоумением взглянул на своего сверстника, говорившего взрослыми
словами. А тот как будто уже и забыл обо всем. Выжимая на ходу рубаху, он смотрел поверх
села.
– Раз, два, три, четыре… Опять четыре полосы, – огорченно сказал Гриня. – И почему
это говорят и даже в книжках пишут – "семицветная" радуга? Что же в других местах
семицветная, а у нас только такая? Чем мы хуже других? Или, может, мы не все полосы
видим? Наверное, надо как следует присмотреться…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бабушка Николая Бояркина – Степанида Александровна Колесова жила на другой
улице около правления колхоза. Она родилась и выросла в Елкино, там же ее мать Лукерья
наворожила и жениха: однажды утром в Крещение дала блин, велела прокусить в нем дырки
для глаз, выбежать за ворота и посмотреть в этой маске на улицу.
– Ну и кого ты там увидела? – спросила мать, когда Степанида заскочила с мороза в
избу.
– Да никого. Только Артюха Хромой на санях куда-то поехал, – сообщила дочь.
– Ну, так вот, – заключила Лукерья, – мужа твоего будут звать Артемием.
Так потом и вышло. Мужем ее стал Артемий Колесов, и Степаниду прозвали
Артюшихой.
Дом свой Артемий поставил рядом с правлением колхоза, на главном перекрестке
сельской жизни, потому что сам он был одним из главных активистов и, как наиболее
грамотный, работал бухгалтером.
Отслужив до войны срочную, Артемий привез в деревянном сундучке набор
пузырьков с фольгой внутри. Приспособил их на этажерке, связал проволочками, и этажерка
вдруг заговорила, запела хором, заиграла целым оркестром. Вечерами люди стали сходиться
к дому Колесовых, рассаживаясь на лавочке, на завалинках. Артемий ставил черный блин на
подоконник, и все слышали ни много ни мало, а государственные новости из самой Москвы.
Другой такой же блин Артемий приспособил в правлении. Бывало, там