холодильника бутылку вина и равнодушно предложил:
– Ну, выкладывай…
Бояркин сразу напрямик сказал главное и начал сбивчиво докладывать о выгодах
самообразования, о скудности институтской жизни для созревания личности…
– Ну, хватит, – прервал его дядя, – ты мне мозги не пудри – они у меня и так того…
Скажи прямо – в чем дело?
– Если прямо, – сказал Бояркин, спохватившись, что напрасно заехал он в высшие
материи, – то надоело мне, такому лбу, жить несерьезно, с родителей тянуть. Пора на ноги
становиться… Да и к чему эта учеба? Ты же знаешь, кто сколько получает. К вам я ненадолго
– пока не устроюсь на работу и не выпрошу место в общежитии.
– Да ничего, оставайся, теперь не стеснишь, – задумчиво сказал дядя, автоматически
принимая новое, подходящее ему объяснение.
Ничто его особенно не удивило. Он спокойно посоветовал, как лучше успокоить
родителей, где выгоднее работать, чтобы скорее получить квартиру.
– Или вот еще вариант, – сказал дядя, на минуту оживившись, – тут соседка одна… Год
как вселилась. Чуть тебя постарше. Работает учительницей. Красавица! Познакомься…
Квартира, правда, однокомнатная, но не общежитие же…
– В этом подъезде только одна такая квартира, – вспомнил Николай, – Но когда я
учился в ГПТУ, то в ней жил дядя Федя. А он сейчас где?
– А-а, так ты и не знал… На кладбище теперь дядя Федя. Сгорел от водки…
– От водки! Вот так-так. Да он же капли не брал…
Некоторое время сидели молча.
– А ведь какой мужик был, – добавил Николай. – Нет, не могу поверить. Как-то уж
совсем нелогично. Неужели так бывает?
– Да бывает, видно, – сказал дядя. – Вот и у нас с Анной… Тоже, как ты говоришь,
нелогично… Ушла она к какому-то командированному. Вот так… Андрюшку к своей матери
увезла.
Дядя опустил голову, сжался, словно прищемил внутри себя что-то острое.
– Эх, да мне Андрюшку больше всего жалко-то, – добавил он. – Приеду обедать, а он
залезет в кабину и пыхтит там чего-то, тарахтит, рычаги дергает…
У дяди в голосе что-то оборвалось, и он отвернулся.
– И ничего уже не сделаешь? – спросил племянник.
– Ничего… А чего еще?
Дядя сидел в одной майке. Его фигура с выпирающими буграми, была в этот раз
осевшей, расслабленной. Никита Артемьевич вертел пальцами тяжелую вилку, которая вдруг,
вывернувшись, с резким звоном упала на край тарелки. Дядя вздрогнул и, мгновенно
взбесившись, выскочил из кухни. Почти тут же он вернулся в накинутой "олимпийке" и с
хрустом застегнул замок-молнию.
– Хватит нюнить! – резко бросил он. – Я знаю, где они устроились. Еду, забираю – и
весь разговор!
Поехал и Николай. Опасаясь милиции из-за запаха вина, дядя вел машину по каким-то
закоулкам, и Бояркин потерял направление.
– Не пойму бабу, – говорил